«Господи, о чем я думаю?!»
Денис скривился: какая, к чертям, пластика, если он не вернется на сцену? Осколок из разбитого в дребезги лобового стекла вошел ему под челюсть и перерезал голосовые мышцы, повредив заодно и связки. Говорить Денис все еще мог, петь – уже никогда.
- Денис, я тебя обожа-а-ю-у-у! – взвизгнула какая-то экзальтированная девица, и ее сестры по несчастью подхватили мысль и заголосили каждая на свой лад, спеша признаться ему в любви.
Сердце Дениса сжалось от горечи и от жалости к себе, и еще от тоски по ушедшим прекрасным денькам, шедшей рука об руку с лютой злостью на судьбу. Чувств было слишком много и слишком разных, они тащили его в противоположные стороны – так понукаемые палачом лошади рвут приговоренного к четвертованию преступника. В состоянии перманентного раздрая ему предстояло жить дальше, но планов на эту новую жизнь не было никаких.
Незнакомый водитель открыл перед ним заднюю дверцу БМВ, и Денис, сдирая с головы бесполезную шапочку, поспешно скользнул на сиденье.
- Зачем вы сообщили всему свету время выписки? – спросил он у Олега Ефимовича, усевшегося спереди. – Это же вы сделали, я прав?
- Здесь нет ни одного журналиста.
- Зато полно этих дурочек!
- Это не дурочки, а твои поклонницы.
- Это не мешает им быть дурочками.
- Дениска, не занудствуй! Все идет как надо. Может, ты, конечно, подзабыл, но летом на Алтае фестиваль, а осенью – концертный тур, и билеты вовсю продаются. На фоне твоего ранения и выздоровления ажиотаж только растет, а с ним и продажи. «Эти дурочки» обеспечат нам бесплатную рекламу. Сейчас их непрофессиональные фотки с пририсованными сердечками попадут в сеть и подогреют интерес. Залы будут лопаться от желающих послушать звезду, столь счастливо избежавшую смерти. Вторично избежавшую, между прочим. У тебя репутация счастливчика, что не может не радовать.
Пигаль, ничего не знавший о рыжей ведьме, но читавший полицейский протокол, прищелкнул языком:
- Полтора промилле в крови – против анализа не попрешь, мой мальчик. И еще неизвестно, существовал ли в реальности бедняга сохатый, так тебя напугавший, что ты улетел в кювет.
- Олег Ефимович!
- Ладно, ладно! Я тебе верю, успокойся. А главное, что народ тебя простил. Слышишь, Дэн? Простил! Потому что это по-русски – прощать оступившегося. Вот только твой гастрольный график полетел к такой-то матери! – голос продюсера резко изменился, из успокаивающего сделавшись обвиняющим. – Половину билетов вернули, а аренда, афиши, реклама – все было оплачено. Суммы потрачены сумасшедшие. Мы в долгах как в шелках, и спасет нас только новый успех, который должен быть круче предыдущего. Вот о чем ты должен сейчас думать! Счастье еще, что часть выступлений в клубах не снесли нафиг, пока ты в реанимации болтался между жизнью и смертью. Твоим ребятам позволили играть инструменталку без тебя, а то бы они зубы на полку положили, а аппаратуру заложили бы ростовщикам. Да-да, Денис, именно так – ростовщикам! Благодари хозяина клуба на Тверской, что сегодня тебе есть куда возвращаться, и твой дом не ушел с молотка в счет оплаты кредитов и дорогущих лекарств.
Денису нечего было сказать. Он знал, что весьма неплохие отчисления им капали за ротацию и исполнение его песен на радио, закон об авторском праве оставался на его стороне, но, если честно, в финансовых вопросах он был несилен, да и спорить с продюсером из-за денег было тошно. Отвернувшись к окну, он смотрел, как пролетали мимо подмосковные парки и перелески.
*
…Его все называли счастливчиком. Так и говорили: «в рубашке родился» и «бог беду отвел», а Денис не понимал, в чем его счастье и в чем заключается божественная помощь, если из всей семьи он остался один? В пожаре, охватившем в ночи деревенский дом, погибли родители, младшая сестра, тетка с племянником и сосед дядя Коля, зашедший к ним на огонек и оставшийся, чтобы пропустить рюмку-другую. В ту ночь праздновали успех Дениса на городском конкурсе юных музыкантов, поэтому Дэн считал себя косвенно виноватым.