Дзирт в недоумении уставился на своего собеседника, мысленно перебирая воспоминания о далеком прошлом и пытаясь припомнить хотя бы имена тех жриц, которых когда-то знал в Мензоберранзане. Единственной, кто пришел ему в голову и кто хотя бы отдаленно отвечал описанию Джарлакса, была его сестра Вирна. Но Вирна ведь мертва, давно мертва, Дзирт слишком хорошо знал это. Он сам убил ее.
– Далия, – произнес Джарлакс, и Дзирту показалось, что у него остановилось сердце. – Да, это истинная правда, – заверил Джарлакс следопыта, на лице которого было написано недоверие.
– Но ведь Далия не дроу!
– Она дартиир, эльфийка с поверхности, и действительно, именно такое имя дала ей Верховная Мать Бэнр. Верховная Мать Дартиир До’Урден.
Дзирт покачал головой, не веря своим ушам; он просто не мог найти слов.
– Разумеется, она не более чем марионетка, – продолжал Джарлакс. – Бэнр использует ее, чтобы унизить остальных верховных матерей. Далия даже заседает в Правящем Совете, но ее разум помрачен, она не понимает, что происходит, и может лишь повторять слова Верховной Матери Бэнр. Так она долго не протянет: несколько верховных матерей уже пытались ее убить. Рано или поздно они добьются своего, или она надоест Матери Бэнр, и та от нее избавится.
– Этого не может быть.
– Мне незачем лгать тебе. Далия превратилась в жалкое, сломленное, больное создание. Однако душа ее все еще обитает в смертном теле, блуждает в потемках среди паутины, в которую превратил ее сознание иллитид, слуга Верховной Матери Бэнр. Киммуриэль заглядывал в ее мысли; да, я уверен в этом – душа ее еще жива. Она понимает, что попала в беду, и она очень напугана. Ужас терзает ее каждую минуту, каждую секунду.
– И ты хочешь, чтобы я вернулся в Мензоберранзан вместе с тобой и спас ее? – Тон Дзирта явно свидетельствовал: он не верит ни единому слову наемника.
– У меня есть план.
– Значит, придумай новый план, получше.
– Тиаго Бэнр является мастером оружия Дома До’Урден, – сообщил Джарлакс.
Упоминание этого имени вызвало на губах Дзирта зловещую ухмылку, а также заставило его вспомнить еще кое о чем.
– А что с Дум’вилль?
– Громф изгнал ее из города. Я считаю, что она еще жива. Я отправил своих агентов искать ее. Но, мне кажется, спасти эту женщину будет гораздо труднее, чем освободить Далию. Не в физическом смысле, конечно. Если Далия утратила рассудок и душевный покой, то Дум’вилль утратила саму душу и пала слишком низко. В океане, омывающем Побережье Мечей, не найдется достаточно воды, чтобы смыть кровь с рук этой молодой особы.
Дзирт уронил на тарелку обгрызенное крыло индейки, поставил локоть на стол и оперся о ладонь подбородком, не сводя пристального взгляда с Джарлакса.
– Без сомнения, Тиаго придет за тобой опять, – продолжал тот. – Он совершенно помешался, зациклился на тебе, и никто не может его остановить. И еще он приведет с собой много друзей, могущественных друзей.
– Значит, ты хочешь, чтобы я его опередил и пришел к нему сам?
– Мне кажется, тебе стоит предпринять это путешествие хотя бы ради того, чтобы увидеть выражение его лица при встрече.
– Прости, но я не могу согласиться с такой причиной.
– Далии недолго осталось жить, – ровным голосом произнес Джарлакс. – Она уже стала практически бесполезной для Верховной Матери Бэнр. Ее смерть будет ужасной, если ей вообще позволят умереть и обрести покой.
– При твоих-то возможностях, зачем тебе нужен я?
– На это существует много причин, но они касаются только меня, – ответил Джарлакс. – Все, что тебе нужно знать, это то, что я действительно нуждаюсь в тебе и что мы вдвоем сумеем это провернуть. Мы освободим Далию и устраним Тиаго. А затем мой друг-псионик вернет ей рассудок. И поэтому я прошу тебя как своего друга отправиться со мной. В обмен я предлагаю свою помощь королю Бренору в полном захвате этого комплекса и обещаю приложить максимум усилий, чтобы уберечь Гаунтлгрим от дроу и Предвечного. А это немало.
Дзирт не в состоянии был по-настоящему постичь услышанное. На него нахлынули воспоминания о Далии, его бывшей возлюбленной и спутнице в приключениях. Они были близки, очень близки. Пусть он не сумел полюбить эльфийку так, как любил Кэтти-бри, но, будучи честен с собой, признавал, что Далия до сих пор ему небезразлична. Он не мог бросить ее в беде.