— Точно пытали? — я удивлен, хотя чего-то такого и ожидаю от нелюдей.
— Еще как, он выл и ходил под себя постоянно. За это его посадили на острый колышек и каждый день добавляют к нему кусок, заставляя его признаваться во всем. Что плохо думал о таких хороших нелюдях, что трахал мертвых людей и животных, что его мать — грязная шлюха. В общем, его очень быстро сломали. Поэтому, даже когда их уже нет рядом, он все равно продолжает плакать, биться головой о спинку кресла и укорять себя, что так плохо вел себя с такими достойными Рыжими. Очень старается выжить, только из этого подвала живым никто не выходит, — рассказываем мне степнячка
— Ты можешь выйти отсюда, — говорю я девушке, и она долго смотрит мне в глаза, которые одни видны на моем лице.
— Ты точно убил всех?
— Вроде да, может еще кто-то и дышит, но уже на пороге смерти.
— Хорошо, я займусь их телами позже, сначала этот заплатит мне за свое предательство, — тут же решает она.
И она опять навалилась ему на плечи, заставив снова завыть и потерять сознание.
— А сейчас ты что делаешь?
— Сам посмотри, загляни под его кресло.
Я заглянул и точно, через обгаженное отверстие в кресле виден вставленный колышек, упирающийся в крепление на полу, и уходящий в задний проход мужика, как я могу догадаться. Колышек оказался непростой, с парой дополнительных насадок, которыми увеличивают его длину, чтобы жертва постоянно мучилась. Рядом стоит еще несколько таких, в три пальца высотой, насадок, ожидая своей законной очереди. Мужик оказался привязан за руки к поручням, тоже в двух местах, по локтям и кистям, еще прихвачен за колени такими же кожаными ремешками. Чтобы не мог елозить, пытаясь избавить свою задницу от все дальше проникающего кола.
— Так он все равно умрет, — говорю я. — Кол, на который он посажен, порвал все внутренности.
— Одно меня радовало, когда Рыжие рвали меня своими гигантскими елдаками. Это то, как выл он, когда ему рвали клещами за все, что можно было прихватить, — вслух выговаривает степнячка своим мыслям.
— Да, умрет, но оставим его так, пусть его найдут в таком положении, — просит меня девушка и убегает наверх, шлепая босыми ногами, сжимая в руках клещи и молоток.
До чего крепкая дочь степей, впрочем, они рожают в поле безо всякой помощи со стороны.
Вскоре сверху раздаются удары, но мне не до этого, за каменным ложем из песчаника, залитым кровью девушки, камень показал тайник в стене, прикрытой каким-то каменным цилиндром, довольно большим и тяжелым. На нем лежат инструменты, которые здесь используются в качестве пыточных приспособлений, я просто сбрасываю их на пол, который здесь тоже сложен из правильных каменных плит.
— Чтобы легче отмывать было, — понимаю я и двигаю в сторону цилиндр, в котором веса под центнер, упираясь всем телом.
Только моя сила, превосходящая даже силу Рыжих, дает мне возможность вскоре убедиться в том, что в стене имеется дверца. Я еще двигаю цилиндр в сторону, чтобы она открылась хотя бы под прямым углом, и подбираю ключ к тайнику из связки.
Удары сверху все раздаются, поэтому я сначала решаю подняться в лавку, чтобы проверить, что там делает спасенная.
Она явно пугается, когда я появляюсь в двери, отпрыгивает, замахиваясь молотком, а я вижу неприятную картину для каждого мужчины, способного такое себе представить. Девушка стащила с каждого Рыжего штаны и теперь отрывает им всем клещами мужские органы, разбивая притом беспощадно яйца на каменном полу. Не знаю, насколько у нее получается, но выглядит все настолько отвратительно, что меня сразу же начинает подташнивать.
Я спускаюсь вниз, не собираясь ничего говорить жертве, которая хоть таким способом пытается что-то доказать напоследок своим насильникам и их сородичам.
Может у них в степи такие нормы и понятия, не мое это дело — заступаться за уже умерших и еще умирающих.
Хорошо, что я все уже там обыскал, теперь могу подняться наверх на третий этаж, не опуская глаза на то, что там теперь на полу растеклось.
Постукивания продолжаются, я же возвращаюсь к тайнику, не подходя взглянуть в искаженное лицо сидящего на колышке подельника Рыжих.
«Зачем мне вообще его лицо, еще потом приснится чего. Других дел много, пора открывать тайник и вытаскивать из него богатейства местного клана», — напоминаю я себе.
Так, ключ подобран, толстенная и увесистая дверка распахнута с помощью клинка, и я жду пару минут, не вылетит ли оттуда птичка. Узник, насколько я слышу, пытается дышать очень короткими вздохами, чтобы меньше мучиться, кажется, скоро помрет.