Разговор затянулся до самого вечера. Балкис все время была настороже — не представится ли возможность улизнуть и отправиться на выручку к Антонию, но приставленные к ней Аланта и Иллиор были слишком бдительны. Аланта сидела так, что преграждала путь к двери, а Иллиор следила за тем, чтобы девушка приносила из соседней комнаты еду и напитки при малейшем желании Балкис. А Балкис чувствовала себя так, словно её связали по рукам и ногам бархатными верёвками. Это был приятный плен, ласковый и уютный, но все же плен. Она старалась скрывать своё нарастающее отчаяние, а когда за окнами заалел закат, твёрдо решила придумать и произнести охранное заклинание — но так, чтобы Аланта и Иллиор не догадались, что она говорит, либо догадались бы слишком поздно и не смогли бы ударить её и заставить замолчать.
Но неожиданно в комнату ввалился Антоний. Вид у него был измученный. За ним в комнату вбежала воительница и в сердцах толкнула в спину. На ней не было ни шлема, ни лат — только короткая, до бёдер, льняная туника, облегавшая грудь. Лицо женщины пылало от гнева — а может быть, от изумления и растерянности?
Глава 14
— Забирай его, девушка! — крикнула воительница в белой тунике.
— Вот-вот, забирай, потому что нам это не под силу! — буркнула вторая, войдя в комнату следом за первой.
Балкис вскочила и порывисто схватила Антония за руку, боясь, что он может упасть. Её друг, подслеповато моргая, оглядывал комнату. Похоже, он не понимал, где находится.
— Что вы с ним сотворили!
— Все, что могли — только что не изнасиловали, — сказала, протиснувшись в комнату, ещё одна женщина, за которой последовали ещё две — все с распущенными волосами. — Мы раздели его донага, потом разделись сами — медленно, красиво, и кое-чего добились, но немногого. Он только тараторил без умолку, повторял, что вынужден отвергнуть наши дары, потому что должен сохранить верность тебе.
— Мы стали подшучивать над ним, говорить, что он — девственник и потому боится моря страстей, в которое мы готовы погрузить его, — встряла ещё одна воительница. — Он сказал, что это, может быть, и правда, но все равно он обязан остаться верным своей спутнице.
— Мы заверяли его, что бояться нечего, что он обретёт восторги наслаждения, что мы без труда избавим его от бремени непорочности, — сказала четвёртая женщина, — и он поблагодарил нас, не так ли, о юноша бледный?
Антоний наконец немного пришёл в себя.
— О да! А как ещё я мог ответить на столь благородное предложение?
— Вот-вот, «как ещё», — передразнила его первая женщина. — И не ответил никак!
— И от нашей щедрости для нас не было никакого толку! — насмешливо проговорила вторая.
— Мы для него танцевали, мы предлагали ему вина, мы ласкали и целовали его, — сердито проворчала третья, — а он сжался в комок и все повторял, что не вправе принять наши подношения.
— В конце концов нам все надоело, мы его одели и привели к тебе, — неприязненно скривившись, сообщила первая и обрушилась на Балкис: — Почему ты не сказала нам, что вы помолвлены?
— Потому… Потому что это неправда! — выпалила Балкис.
— Ну, влюблены друг в друга — так сильно, так глубоко, что это все равно, что помолвлены, — проворчала женщина-воительница. — Когда мы пытались уговорить его, он заявил, что должен остаться верным «своей маленькой кошечке». Он называет тебя такими ласковыми именами, а ты не знаешь, что он тебя любит?
— Ну… Пожалуй, я… догадывалась…
Балкис подумала о том, что «маленькая кошечка» в данном случае — вовсе не ласковое имя, а называние вещей своими именами. А может, нет?
— Забирай его, и уходите, — распорядилась Аланта и встала из-за стола.
— Верно, бери его себе, потому что для нас от него никакого проку! — подхватила одна из женщин.
— Мы должны уважительно относиться к такой верности. Как воины, мы чтим и ценим её, — сказала Иллиор, хотя вид у неё был разочарованный. — Твой друг отвоевал для вас обоих право беспрепятственно пересечь нашу страну, девушка. Так мы и скажем королевам. Уже пятьдесят с лишним лет мужчина не отказывался от наших прелестей из верности своей любимой.
Аланта подошла ближе к Балкис.
— Если он так сильно любит тебя, то с твоей стороны глупо так долго оставаться девственницей.
— М-м-может быть, — запинаясь, вымолвила Балкис, и её щеки вспыхнули, покрывшись румянцем.
— Если ты не понимаешь, какое сокровище он собой являет, то ты вправду дурочка, — дерзко проговорила Аланта. — А если ты не привяжешь его к себе всеми способами, какие только тебе известны, — будешь ещё большей дурочкой.
— Я… я подумаю над тем, что ты сказала, — пробормотала Балкис, смущённо потупилась, а потом осмелилась взглянуть на Антония. Тот стоял как каменный, будто скованный волшебными чарами.
— Можете переночевать здесь, — сказала Аланта и, отойдя в сторону, указала на дверь, ведущую в соседнюю комнату. — Там стоит широкая и мягкая кровать, и если у вас есть головы на плечах, вы воспользуетесь ею по назначению.
— Бла… благодарю тебя. Спасибо… всем вам. — Балкис беспомощно взглянула на Антония и поняла, что ей придётся решать за двоих. — Вы… вы очень добры, но я думаю… да, я думаю, что нам лучше продолжить путь. Вы были очень гостеприимны, но нам предстоит преодолеть ещё много миль. Пока светло, нам нужно идти.
— Если так, ступайте. — Аланта кивнула, глядя на воительниц в белых туниках, и те проворно отошли от наружной двери. — Идите с миром, но поторопитесь. Да, мы чтим верность, но все же в ней есть нечто, что оскорбительно для нас.
Балкис взяла за руку Антония, и они вышли из дома. Все время, покуда они шагали по дороге, уходя из города женщин, она гадала, стал ли он вправду «её» Антонием. Если воительницы говорили правду, она могла быть в этом уверена.
От этой мысли Балкис стало немного страшно. Но к страху примешивалось радостное волнение, и из-за этого волнения ей стало ещё страшнее.
Мэт верхом на Стегомане летел над дорогой, наблюдая за тем, как пустыня сменяется травянистыми лугами, каменистые поля — пышными пастбищами и роскошными лесами.
— Похоже, где-то неподалёку есть источник воды, — заметил Мэт.
— Вероятно, вода стекает с горного хребта, который мы перелетели несколько дней назад, и питает почву, — предположил дракон.
— Думаю, этим объясняется и то, почему по эту сторону от гор — зелено, а по северную лежит пустыня, — задумчиво проговорил Мэт. — Нужно будет не забыть поговорить об этом с пресвитером Иоанном. Дорога напрямую пересекает горы и пустыню, никуда не сворачивая, — даже здесь, в сотнях миль от Мараканды.
— Что удобно не только для купцов, но и для воинов, — понимающе проговорил Стегоман.
Мэт расслышал вдалеке топот копыт. Приглядевшись, он воскликнул:
— Мамочки, да это не караван!
Стегоман выгнул шею и внимательно вгляделся в даль. На горизонте появилась какая-то странно поблёскивающая масса.
— Точно, не караван. Заполняет всю дорогу по ширине и посверкивает.
— Подозреваю, что это сверкают латы марширующих солдат, — мрачно проговорил Мэт. — Бьют барабаны… Это войско! Давай-ка наберём высоту, Стегоман, — хотя бы настолько, чтобы нас не достала стрела, пущенная из арбалета.
Стегоман отыскал восходящий поток воздуха и взмыл ввысь.
— Не стоит ли вообще смыться подальше?
— При том, что на север, к границе царства пресвитера Иоанна, идёт войско? Думаю, он поблагодарил бы нас, если бы мы произвели небольшую воздушную разведку. Уж это мы по крайней мере должны для него сделать.
— Ничего мы ему не должны, — буркнул Стегоман, но все же полетел к югу, навстречу войску.
Но прежде чем дракон и его всадник поравнялись с войском, солдаты свернули на боковую дорогу, ведущую к западу. Дорога была на удивление широкой. Если бы Мэт не знал, то он бы заподозрил, что эта дорога специально предназначена для войск на марше. Но на самом деле он, конечно, не знал этого наверняка.