Глава 20
Паньят шагнул вперёд, и факел осветил изгиб туннеля, уводившего вперёд. Высота свода была не более десяти футов, и наверняка этот туннель был пробит рекой. Тут и там с потолка свисали каменные сосульки, посверкивавшие в свете факела. Спутники поняли, что перед ними скорее ручей, нежели река, — ручей футов в двенадцать шириной, но с очень быстрым течением.
— Значит, это и есть подземная река, — зачарованным шёпотом произнёс Антоний.
Балкис понимала его чувства. Здесь, в этом безлюдном подземелье, казалось, будто ты — в храме, но было ещё что-то. Некая таинственность подземного мира. Девушка думала о том, что того и гляди может появиться Харон на своей лодке и предложит странникам отвезти их в Гадес. Балкис зябко поёжилась и торопливо проговорила:
— Что ж, в воде недостатка нет, и я хочу пить. — Она, держась за посох, с трудом опустилась на колени на уступе, наклонилась, зачерпнула пригоршню воды, попила. Вода оказалась холодной как лёд, с привкусом камня, но все же она волшебно освежила изжаждавшуюся девушку. — Стоит ли наполнять бурдюки? — спросила Балкис.
— Давайте пока повременим, — предложил Антоний и, обернувшись, посмотрела на Паньята. — Этот уступ тянется вдоль течения до самого конца реки?
— Не знаю, — покачал головой питаниец. — Я пока этой дорогой не ходил.
— Пока? — переспросила Балкис.
— Думаю, под землёй идти будет приятнее, нежели тащиться по пустоши, — пожал плечами Паньят. — Лишь бы факелы горели.
— Ну, дерева мы взяли достаточно, хватит на несколько дней, — рассудительно проговорил Антоний. — Но насколько я понимаю, большую его часть придётся потратить на изготовление лодки.
— Да, мой план был именно таков, — кивнул Паньят.
— Терпеть не могу передвигаться в темноте, не зная, что впереди, — негромко проговорила Балкис, но её голос под каменными сводами прозвучал гулко.
— О, река просто протекает под горами, — успокоил её Паньят. — Мы знаем, куда она течёт. И ещё нам известно, что это — единственный источник воды между песчаным морем и подножием гор. Если бы у нас были верблюды, которые могли бы тащить на себе бурдюки и мешки, тогда мы могли бы пройти и поверху, но верблюдов у нас нет…
— И к тому же мы с Балкис хромаем, — закончил его мысль Антоний. — Думаю, ты принял мудрое решение, Паньят. Ладно, давайте попробуем соединить между собой эти палки.
И он вытащил из мешка моток верёвки.
Антоний ловко и умело вязал узлы — явно ему не раз приходилось этим заниматься. Из палок получился плот, на котором как раз хватило места для троих. Антоний ухватился за край плота и сказал:
— Забирайтесь и поплывём.
Балкис встрепенулась:
— Почему ты решил сесть последним?
— Потому что под тем, кто сядет последним, плотик может качнуться, а кошки, насколько мне известно, не любят воды.
Балкис еле удержалась от смеха, отвесила Антонию шутливый подзатыльник и шагнула на плот. Судёнышко накренилось, и девушка поспешно села. Верно, в человеческом обличье она очень любила купаться, но не тогда, когда вода была ледяная.
Паньят шагнул на плот следом за девушкой и озадаченно спросил:
— Не пойму, при чем тут кошки?
— Просто я их обожаю, — объяснила Балкис и задумалась о том, стоит ли рассказывать Паньяту о другой своей жизни. Решив, что рассказ может напугать питанийца, она решила пока от этого воздержаться.
Антоний оказался прав: когда он шагнул на плотик, тот сразу отплыл от каменного уступа. Послышался всплеск.
— Антоний! — вскрикнула Балкис, но юноша уже был рядом с ней. Он улыбался, а эхо повторяло его имя.
— Только до колен вымок, — заверил он подругу. — Тут мелко.
— Слава богу! — воскликнула Балкис и обхватила колени руками. — Садись, я сниму с тебя сапоги.
— Я сам могу разуться! — возразил Антоний.
— Не спорь! — прикрикнула на него Балкис, проворно стащила с него сапоги и укутала его ноги своим плащом. — Мне не нужен спутник, у которого ноги окоченели!
Тут Паньят ахнул, и Балкис с Антонием обернулись и посмотрели вперёд. У обоих сразу перехватило дыхание.
Своды и стены туннеля, озарённые пламенем факела, сверкали и переливались мириадами блёсток слюды, сапфиров, изумрудов и рубинов. Трое странников плыли по разноцветному миру в окружении гранатов, опалов, карбункулов, топазов, хризолитов, ониксов, бериллов, сардониксов. Кое-где сверкали чистейшей воды бриллианты.
Антоний простонал:
— Такие несметные сокровища, а до них нельзя дотянуться!
— Вот и хорошо, что я тебя за ноги держу, — проворчала Балкис. — Ни за что не позволю тебе нырять и плыть за этими камнями — ещё утонешь!
— Я не такой дурак, — обиделся Антоний. — Но я — крестьянин-горец, и я родился и вырос, глядя на то, как мой отец кровью и потом добывает хлеб насущный, трудясь на почти бесплодной земле. То и дело я слышал от отца о том, что добро не должно пропадать даром, что все пригодится на чёрный день. И вот теперь я проплываю мимо неслыханных богатств и не могу остановить плот, чтобы взять хоть немного!
— Верно, остановиться нет никакой возможности, — посочувствовал ему Паньят. — Течение слишком быстрое.
— Река стремительно несёт нас по туннелю, — кивнул Антоний, — а я сижу на плоту, окружённый сокровищами, которых хватило бы десятку царей! Мимо меня каждый миг проплывают богатства, которых хватило бы моему отцу и братьям на безбедное житьё до скончания их века, а я даже не могу прикоснуться к этим драгоценностям!
«И хорошо, — подумала Балкис, — потому что твои братья и отец не заслуживают такой награды за свою грубость и жестокость».
И тут вдруг из воды вынырнула какая-то тёмная громадина. Сверкнули глаза величиной с плошки, вытянулась длинная лапа с извивающимися, похожими на змей пальцами и ухватилась за край плота. Чавкающий голос вопросил:
— Хотел бы остановиться, смертный?
— Нет-нет, не очень! — вскрикнула Балкис и зажала ладонью рот Антония. Тот хоть и отполз в страхе подальше от края, глаза у него все равно невольно жадно сверкнули. — Кто ты такой, обитатель мрачных пучин? — спросила девушка, мысленно готовясь произнести заклинание, с помощью которого можно было бы прогнать чудовище.
— Я — Отрицание, пустота, жаждущая поглотить все сущее, — ответило чудовище и в усмешке открыло широченную безгубую и беззубую пасть, а затем притянуло к себе плот.
— Ты — Алчность, — процедила сквозь зубы Балкис, — и ты хочешь сожрать нас.
— Так ешь же! — вскричал Антоний и швырнул что-то в разверстую пасть чудовища.
Оно, не раздумывая, захлопнуло пасть. Его глаза подёрнулись плёнкой, пальцы соскользнули с края плота.
— Какая вку-уснятинка! — облизнувшись, проговорило речное чудище. — А добавочки можно?
— Нет у меня добавочки, — огрызнулся Антоний, — и будь этому рад, потому как штука зверски крепкая. Ещё одна порция тебя погубит.
— Вот ещё! Меня нельзя погубить. Я ем все-все, я — по-овели-итель глу-убин, я-а-а…
Глаза у чудища закатились, и оно с громким плеском ушло под воду.
— Что ты ему скормил? — вытаращив глаза, спросила Балкис.
— То винцо, которым нас одарил король Пиконии, — ответил Антоний. — Сработало на славу — очистило воду. — Он с сожалением вздохнул. — Но если бы я позволил ему задержать плот, я бы непременно доплыл бы до стены и набрал бы побольше камней!
— Если бы так поступил, то, вернувшись, никого бы на плоту не нашёл, — заверила его Балкис. — Мы с Паньятом уже были бы в животе у этой твари, ты последовал бы за нами, а на десерт эта гадина слопала бы наш плотик, как пить дать!
Антоний содрогнулся и признался:
— Бесплатные драгоценности могли обойтись слишком дорого — по крайней мере на этот раз.