Пока он спал на Столе, я тоже проверился на пристенном компьютере, увидел, что и у меня энергия поднялась на одну единичку. Которая обычная, не магическая, теперь восьмая по значению на шкале, то есть четвертая из восьми.
На Стол ложиться не стал, не до таких мелочей пока.
Неплохо это, только недавно я наглядно убедился, что противостоять обученному магу даже четвертой ступени с Палантиром под своей рукой не могу без использования аннигиляции фузеи.
Может даже и третьей ступени магу не смогу, так что — рано мне в магические поединки вступать, впрочем этого пока и не требуется. Зато в моем мире у меня имеются все необходимые умения и запас маны, чтобы быть почти богом.
Хотя, почему почти?
С лечебным артефактом в руке я равен богам, никак не меньше. Древнегреческим — как минимум.
Брат провел на Столе всю ночь, я только подставлял ему чайники с водой рядом, потом собрал себе постель из плащей и настоящей надувной кровати, которую притащил мой клон в Храм и уснул.
Рано утром мы перекусили на скорую руку и стали собираться.
Пришлось теперь Брату рассказать про Источники и что это за смешные непонятные трубы лежат под Столом.
Он конечно просто охренел от таких новостей и таких возможностей, долго не мог ничего сказать.
— Так, у меня шесть Палантиров с собой, четыре заряжены до половины, тебе — два и мне два, два пустых спрячем в укромном месте неподалеку на всякий случай. Фузею тоже спрячем одну, одну с собой возьмем, по два комплекта лечебных артефактов имеется, поделим между собой. У меня с собой целый мешок очень дорогих по земным меркам драгоценных украшений, если что. Есть еще разные, еще до конца не изученные магические предметы, их тоже с собой берем. Зерно здесь оставляем, раз не пришлось долго сидеть, весь мешок целиком. Надеюсь, что мыши и крысы через потолок не пролезут.
— Одежду я тебе свою привез, чтобы не привлекал внимания. Бородку специально больше отрастил, чтобы немного отличаться от тебя, будем представляться там, где документы не спрашивают, близнецами. Только ехать вместе не выйдет по одинаковым паспортам, ни в самолете, ни на поезде, — брат уже неплохо обо всем подумал. — Придется добираться по отдельности. Вот тебе телефон заряженный, пин-код — твой и мой ДР, вот зарядка к нему, вот деньги, рубли и доллары, — он выдал мне две солидные пачки банкнот.
— Трать, не стесняйся, это наши с тобой деньги, семья у нас вообще не бедная, заработали на всю жизнь уже.
— Не переживай, экономить не буду, — и я посмотрел на свои шесть тысяч, которые провели со мной уже почти сорок земных месяцев, постоянно перемещаясь из мира в мир.
Исторические купюры, можно их сдать в музей своего имени. Когда-то, рано или поздно, он обязательно откроется, поэтому не стану их тратить, оставлю землянам на память. Все же четыре путешествия между мирами перенесли на своей бумажной шкуре.
Утром мы проверили пространство перед Дверью, спустились из Храма, закопали поглубже на старом месте, под той же нависающей скалой, два Палантира и фузею. И пошли мерным шагом, любуясь чистым небом и красивыми скалами.
Опять я попал сюда летом, что и не удивительно, ведь прошло ровно два земных года с тех пор, как Брат так же летом в конце июля по земному времени прилетел в Храм в Черноземье.
По дороге я услышал, как он выбирался из Грузии, шел пешком два дня, прячась от всех, как перешел в Осетию и смог наконец позвонить родителям. Они уже похоронили его, прошло полторы недели, как он просто бесследно исчез в сильную грозу. Машину его нашли сразу, а сын пропал бесследно. Решили, что из-за бывшей жены покончил с собой. Какое же у них оказалось потрясение, когда он позвонил с незнакомого номера и объяснил, что скоро приедет в Питер. Во Владикавказе вставил симку в новый телефон и потом уже звонил со своего номера, старый айфон так и не ожил по итогу.
Объяснить свое исчезновение так и не смог, рассказывал, что шел, упал, потерял сознание, очнулся — Владикавказ!
Родители долго обижались и не хотели слушать его объяснения, год назад помирились только окончательно. Сестра тоже ругалась и кричала, что он ей жизнь на десяток лет укоротил, пришлось извиняться и говорить, что ничего не помнит.
— Она уже под целую сотню конспирологических версий придумала, крутящихсяся около баб и наркотиков, все это принимается в немереных количествах в моем конкретном случае, — улыбается, вспоминая об этом, Брат.
За разговорами мы дошли до знакомого мне домика, уже разрушенного, без окон и дверей, где я встретил когда-то очень упрямого мужчину Зураба. Потом добрались по очень заросшей дорожке до проселочной дороги и по ней прошли пару километров, пока телефон поймал сеть и получилось вызвать знакомого грузина из Они.
Он приехал через полчаса на праворульном микроавтобусе, настроен мужчина оказался довольно мрачно и не особо общался с разговорчивым Братом. Как тот не пытался в ним поболтать по моему совету.
На прощание, около заграждений, перекрывающих разрушающуюся асфальтированную дорогу, когда Брат передал ему пару сотенных зеленых бумажек, я спросил местного:
— Не знаете, не проезжала полиция к границе сегодня? Не будет там засады?
Он хмыкнул и раздраженно ответил с сильным акцентом:
— Откуда я знаю, я тут не стою весь день, — сел в машину, хлопнул дверью и принялся эмоционально разворачиваться.
— Что, нас ждут? — спросил Брат и я ответил:
— Да, сто процентов, что он соврал и что-то точно знает.
— Ну, не проблема, откупимся от полиции, — заявил Брат.
— Не спеши, может там и не полиция. Сколько до осетинской стороны?
— До первого поселка с пять километров, за час дойдем. До границы с километр.
— Не дойдем так просто, отсюда я не чувствую никого, но по дороге не пойдем, пойдем вдоль, чтобы не на виду оказаться. Ждать перед границей будут и может захотят забрать все, а у меня в рюкзаке драгоценностей на миллионы долларов, все самое дорогое собрал около Роковой горы и у Рыжих уродов. Не стоит рисковать.
— Согласен, — хмыкнул Брат. — Тут без гарантий, могут попробовать ограбить. Когда увидят твой рюкзак, точно в живых не оставят. Еще и водителя убьют, чтобы не разболтал, кому такой жирный куш достался.
Пришлось пройти метров восемьсот вдоль дороги, пока я не обнаружил в двух сотнях метров впереди пару людей в засаде.
— Они лежат сбоку от дороги, слева и справа, там, где поворот крутой. Машину они слышали, теперь нетерпеливо ждут нас и уже не понимают, почему еще не видят жертв. Мы же должны торопиться изо всех сил на границу, — рассказываю я спутнику.
Мы останавливаемся посовещаться, попить водички и переложить поближе Палантиры.
Глава 41
ЕДЕМ В РОССИЮ(последняя)
Некоторое время решаем, что делать в сложившейся ситуации.
Обойти засаду почти невозможно. По шуршащим, высохшим от жары лесам по времени очень накладно получится, придется крюк наворачивать километров в пять. Место такое стратегически грамотное выбрали налетчики, явно что местные абреки.
— Можно самим спрятаться, подождать, пока уйдут, — говорит Брат.
— Можно, но это как-то стремно, — замечаю я. — Крутые маги мы или нет? В конце концов! Покажем туземцам, кто главный в местных горах.
— Крутые, ни поспоришь, — кивает головой Брат. — Да и стволами пора обзавестись в этом районе.
— Часто ведь придется пробираться туда-сюда. Может и так получиться.
И мы идем к месту засады, заранее накинув мой купол на двоих. Не хочется рисковать ничем, тем более случайным выстрелом в голову.
Когда подходим к повороту дороги, из остатков придорожной канавы появляются двое местных абреков.
У каждого «калашников» в руках, на голове темные очки и военные кепи натовского образца, остатки униформы серо-пятнистой, натовский «пиксель». Кажется такая осталась здесь почти у всех мужиков призывного возраста.
Встают с двух сторон, давая насладиться нам своим грозным видом и направленными в живот каждому стволами.
Когда вылезали из канавы, едва не упали оба на скользких склонах из-за поехавших ног, вояки хреновы.
Грузины, лет по тридцать пять-сорок по внешнему виду, патлы не стриженные, похоже, что деревенские местные мужики.
Командным голосом один бандит спрашивает что-то на грузинском, потом повторяет. Хорошо видно, что это такие понты просто для вида, как будто они не в курсе, кого здесь ждут.