Тощая механическая девушка с повреждённой шеей, не мигая, смотрела на меня. Красивая.
Скорчив печальную гримасу, я достал из сумки письмо и показал ей. Механикус считала лазерным сканером текст, некоторое время, практически не двигаясь, стояла. Затем запищала, затрещала и выдала из глаза то, что на Земле назвали бы голограммой. Но здесь подобный способ воспроизведения видео через портативный проектор удивления не вызывает.
Так, понятно. Мне нужно ехать на юго-восток Московской области. Город Луховицы. Вроде не так далеко, неужели дом, отвечающий за свой куст, не выполняет свои функции? Когда верну «Колючий щит», поставлю вопрос ребром. Таких бездельников нужно разгонять.
Локация ясна. Но вот что делать-то нужно конкретно?
Девушка протянула мне руку. Вряд ли приглашает на танец.
Серьёзно? Я что, ещё должен платить за задание, которое беру себе же?
Сплюнув, я указал Лайонелу жестом расплатиться с алчным киборгом. Тот, пожав плечами, положил хрустящую жёлтую купюру в стальную руку механикуса.
Тут начался вообще треш. Она стала декламировать (!) стих. Похоже, благодаря ему я должен понять, какая именно угроза нависла над Луховицами.
Стих, кстати, так себе. Если она его сама написала, то удивительно, что ещё не испытывает испанский стыд.
«В атмосфере не видно не зги,
Ты лежишь на горе изумрудов,
Преисполнившись лютой тоски
Окружают тебя некрозубы
Они в ночь покидают мешки
Чтоб напасть и погрызть микросхемы,
Они любят фасоль и кишки,
И испуг, наполняемый пеной
В том проблема, что ты механизм,
Нету чувств, нет сомнений, нет воли,
Ведь присущ тебе лишь пофигизм,
У тебя нет ошибок, нет боли
НекрозУбам, похоже, голодать,
Не пожрать тебя, коль ты без соли,
Их судьбина - тихонько рыдать,
Ощущая трагизм своей доли».
Мда. Ладно, похоже, она больше писала про себя, чем про моё задание. Но, в принципе, вряд ли в Луховицах меня не ошарашат проблемами, так что, в принципе, координат достаточно.
Как туда добираться, интересно? Раньше я бы поехал на личной карете, но не рискну соваться в дом, пока смотритель на меня рассержен. Он и не даст разрешения на выезд. Слишком у него тяжёлый характер.
Лайонел пускай решает, как он меня доставит в Луховицы. Мне заняться нечем, что ли?
Сам Лайонел не стал подвергать себя мороку и заказал магическое такси. Перед нами воплотился большой астральный олень, крупный, на вид, состоящий из алмазной крошки. Оруженосец, поворчав, положил в пасть оленю несколько монет. Мы сели на его широкую спину и погнали прямо навстречу схватке с опасными монстрами.
Ну, по крайней мере, так я утешал себя. Потому что с учётом уровня моей подготовки, я этих Луховицких позёров сотру в порошочек ещё до того, как они успеют произнести: «Пощади нас, великий маг Первого дома Дюрейн».
На олене мы добрались довольно быстро. Луховицы встретили нас на удивление приятной архитектурой.
Дома здесь созданы с помощью заклинаний, что придаёт им, мягко выражаясь, фантастический вид. Стены и крыши изящных зданий излучают яркое сияние, будто они сделаны из драгоценных камней, в чём я, конечно, не уверен. Для поддержания градостроительных заговоров нужно регулярно вливать в них энергию. Тот дом, что отвечает за благоустройство конкретного города, раз в месяц присылает своего визитёра, выполняющего функцию аккумулятора. Фасады зданий испорчены какими-то рунами, но здесь, как и на Земле, они несут сакральный смысл только для конченых, увлекающихся оккультизмом.
Улицы Луховиц удивили меня непредсказуемостью. Они постоянно меняют свою форму, образуя лабиринт из переулков и проходов. Причудливые изгибы и повороты привели в замешательство даже такого циника, как я. Колдовство делает улицы живыми, реагирующими на настроение и эмоции жителей. Если горожанин счастлив, улицы превращаются в цветущие аллеи, а если не очень, то покрываются туманом
и затягиваются серыми облаками. Какой-то Сайлент Хилл. Даже в Москве такого я не видел.
Странные цветы, растущие прямо на тротуаре, постепенно увеличивались или уменьшались в размерах. Дефилирующие мимо люди не обращали внимание на подобные изменения. Я понаблюдал минут пять и вывел закономерность. Если проходил человек относительно обеспеченный, маленькие цветы выглядели как огромные твари, поглощающие тротуар. Но если мимо брёл какой-нибудь бедняк, цветы съёживались и становились размером с доход этого нищеброда. Я рассматривал эту аномалию с презрением. Какой унизительный признак для города! Бедность должна быть искоренена.