— Бедняжка, какой ты бледный, — покачала головой Моника и обняла чародея, надеясь, что ее ласки облегчат страдания парня.
Илларион снова охнул и снова потерял сознание: прижавшись к нему, девушка опять потревожила астральное вздутие, которого видеть не могла, и новая волна боли накрыла мага с головой…
Ехать лечиться пришлось далеко — на Урал. Хотя, не совсем уж и далеко: Иллариону хватило одного слабого щелчка пальцами, чтоб перенестись к древнему горному хребту.
Там, в старых-престарых шахтах жил себе поживал единственный в своем роде специалист по магическим хворям — доктор Наваркин. Больше всего он любил плести коврики из конопли, потом — скуривать эти коврики, и уже потом — запугивать местное (очень суеверное) население: по причине своих не совсем обычных склонностей Наваркин надевал парик, рядился в женское и прыгал по временной спирали, являясь шахтерам то там, то сям, за что был уже давно прозван Хозяйкой Медной Горы.
Такие шалости он себе позволял потому, что магов и чародеев в мире было очень мало, болели они не часто, а потому непосредственным своим делом Наваркин мог заниматься крайне редко. Вот и скучал. А из-за скуки умом слегка повредился.
Так что, когда в обитель Наваркина (двухэтажную пещеру со всеми удобствами) заявился крутой маг Илларион, бледный и стонущий, оказалось, что у специалиста по магическим хворям даже нормально оборудованной палаты для пациента нету.
— Ой, да ладно, — махнул рукой доктор, наряженный в обтрепанные джинсы с кучей карманов, тельняшку и бескозырку, не имевшую ленточек, и потыкал кривоватым указательным пальцем в животик толстой седой белке, которая сидела у него на плече и грызла огромный сухарь из булки с изюмом и корицей. — Мы и так все прекрасно увидим, правда, Осип?
Белка цокотнула что-то недовольно и повернулась к Иллариону спиной.
— Ложитесь-ка сюда, голубчик, — сказал Наваркин магу, указывая на вполне больничную кушетку, покрытую голубой клеенкой.
Чародей, тяжко вздыхая (всякое движение доставляло ему боль), опустился на кушетку, вытянул ноги и расслабился. И даже улыбнулся: ему немного полегчало.
А Наваркин и с места не сдвинулся. Лишь прищурился и тут же протянул довольным тоном:
— Ага-а-а! Вот оно что!
— Что? — осведомился Илларион.
— Грыжа у вас, батенька. Астральная грыжа. Да-с.
Волшебник, забыв о своем состоянии, резко сел и, ахнув от нового приступа боли, опрокинулся в обморок.
Придя в себя, увидел, как доктор роется у него в дорожной сумке и уже тасует, словно игральные карты, многочисленные кредитки.
— Они вам зачем, батенька? — спросил Наваркин, показывая на пластик.
— Ну. Я с их помощью плачу по счетам. Так люди делают.
— А магией? Магией не пользуетесь?
— Редко. Мне больше нравится, как все…
— Ага! Вот и причина! — возопил вдруг доктор, швыряя кредитки прочь — карточки разлетелись в разные стороны, будто всполошенная стайка воробьев.
— Причина чего? — похлопал ресницами Илларион.
— Грыжи вашей! Астральная грыжа — это все из-за вашей лихости. Из-за вашей крутости. Магии у вас — пруд пруди. А вы ею не пользуетесь. Вот она, невостребованная, и выперла. Да-с.
Илларион просиял от радости:
— Как все просто! Да я сейчас всякое наколдую! — он тут же пальцы приготовил, чтоб щелкнуть ими громко-громко и соорудить в окрестностях Уральских гор ряд новеньких Эйфелевых башен (по его мнению, данные «аксессуары» должны были положительно сказаться на местном ландшафте).
Наваркин, не теряя ни секунды, прыгнул к чародею и схватил его за всемогущую руку:
— Ни-ни! Торопиться не надо! Сейчас вам наоборот надо переждать, переболеть. Астральная грыжа — дело тонкое. Она должна рассосаться естественным путем. Если начнете по крупному колдовать, вздутие лопнет и забрызгает все вокруг неконтролируемой магией. Это может привести к небольшому такому гравитационному коллапсу. Да-с.
— О, — выдохнул Илларион и посмотрел на свою опухоль весьма осуждающим взглядом. — Но мне больно. Очень больно. И, знаете, девушка моя недовольна: очень уж это в постели мешает… Как долго эта грыжа будет рассасываться?
Наваркин наморщил лоб, нахмурил брови и принялся усиленно тереть правой рукой мочку правого уха.
Белка на плече доктора озабоченно зацокотала.
— Ты прав, Осип, — кивнул зверьку Наваркин. — Так сразу и не ответишь. Надо в фолиантах посмотреть. А вы, батенька, пока лежите и не волнуйтесь. Ответ я вам дам минут через тридцать. Да-с…
Доктор и белка удалились в соседнюю комнату, а маг Илларион вновь расслабился на кушетке и глаза закрыл. И — вот странное дело — почти сразу уснул. Наверное, это астральная грыжа дала такой побочный эффект, как моментальное засыпание.
Чародею снился знаменитый Парад Победы на Красной площади в Москве. Все было, как всегда: красиво и торжественно. Только высокомерный маршал Жуков, проезжая вдоль войска, недобро посматривал на могущественного мага Иллариона, который в своей мятой пижаме и босиком топал по исторической брусчатке. А потом (наверное, мстительный Жуков так распорядился) солдаты в круглых шлемах и перчатках принялись метать немецкие флаги и штандарты не на землю, а Иллариону в живот.
Все эти знамена и орлы павшего Третьего Рейха влетали под ребра волшебнику и больно ранили, заставляли охать и ахать. И увернуться или как-то по-другому спастись Илларион почему-то не мог…
— Ишь ты, как забавно, — заметил Наваркин, выбираясь из самой разлапистой голубой елки и весело сверкая зелеными глазками.
Илларион тут же проснулся и скривился: астральная грыжа продолжала досаждать острой болью.
— Прикольный тебе сон снился, — сказал магический врачеватель. — И красивый: цветной, с размахом…
— Интересно: что бы он значил, — вздохнул волшебник, потирая ноющий живот.
— Это мы мигом сейчас узнаем! — пообещал Наваркин и вытащил из ближайшей колченогой тумбочки толстенную книгу в потертом кожаном переплете.
— Это сонник, — сообщил доктор магу и принялся шелестеть рыжими страницами.
Илларион терпеливо ждал, рассматривая потолочную роспись пещеры. Там было на что посмотреть: и на то, как люди с копьями охотятся на мамонтов, и на то, как запускают ракету в космос, и даже на какие-то странные чертежи, в которых маг не без удивления узнал схемы вечных двигателей.
— Да-да, — сказал Наваркин, заметив, что волшебник направил взгляд на потолочные рисунки. — Меня после косячков часто на художество тянет. Взлетаю под потолок и рисую всякое-такое… Ага! Вот и ваш сон, батенька! М-м-м… Видеть Парад Победы в Москве на Красной площади тысяча девятьсот сорок пятого года… так-так… слоняться по площади, видеть елки и Жукова на белом коне… ага, — читал доктор, водя пальцем по странице, — видеть, что солдаты кидают немецкие флаги не к подножию Мавзолея, а спящему в живот… ну один в один! Обожаю этот сонник! — он перевернул страницу и торжественно объявил. — К неудачам на работе!
— Шикарно, — протянул Илларион, натыкаясь взглядом на схематичное изображение обнаженной женщины.
— Да-да, сонник шикарен, — согласно кивнул Наваркин.
— А что узнали про мою хворь?
— Я тут много фолиантов разных перерыл, — сообщил врачеватель, швыряя «шикарный» сонник в дальний угол и присаживаясь у кушетки больного. — В общем, все как всегда крутиться вокруг трех желаний.
— То есть?
— То есть, вам надо выйти из дома, пройти по дороге, встретить какого-нибудь типа и выполнить его три желания. Три желания первого встречного. И твоя грыжа рассосется. Да-с.
— А! это я мигом! — радостно выпалил Илларион и, в самом деле, очень резво подхватился с кушетки.