«Красивые!» — Капля булькнула где-то под полом. — «Светятся! Данила, почему они так светятся?»
«Много энергии внутри.»
— Первая партия готова, — я аккуратно переложил камни на стол. — Но предупреждаю сразу, заряд превышает все разумные пределы. Ваш прибор, Кузьмич, этого не выдержит.
Добролюбов кивнул, доверяя моему слову. По внешнему виду камней было понятно, что они их уровень зарядки значительно превышает обычный. А вот Кузьмич воспринял это как личное оскорбление:
— Что значит не выдержит? Вы хоть знаете, что говорите? Мой измеритель рассчитан на триста единиц! Это промышленный стандарт с тройным запасом прочности!
— Камни заряжены минимум на пятьсот, — спокойно ответил я.
— Чушь! — Кузьмич даже покраснел. — Камень такого размера физически не способен удержать больше двухсот! Это базовая артефакторика!
— Проверяйте на свой страх и риск.
— Вот и проверю! Пошли в мастерскую! Сейчас я вам покажу, что значит настоящая наука!
Мастерская Кузьмича располагалась в соседнем помещении. Я помнил её еще с прошлого визита Тесная комната, заставленная оборудованием. И большая часть площади была занята измерителем. Он был размером с хороший шкаф. Медные трубки оплетали его корпус, манометры торчали как глаза насекомого, а главный циферблат, размером с суповую тарелку, гордо красовался на передней панели.
— Мой шедевр! — Кузьмич погладил прибор. — Улучшенная версия! После прошлого раза, когда вы мне термометры поплавили, я усилил защиту. Тройное заземление, автоматический сброс, предохранители на все случаи жизни!
Волнов тем временем с интересом разглядывал устройство:
— А что будет, если рванет?
— Не рванет! — отрезал Кузьмич. — Это точная инженерия! Я всё по чертежам желал.
Он открыл панель, обнажив медное гнездо с контактами. Взял один из моих камней, бережно, двумя руками, как священную реликвию. Вставил в гнездо, защелкнул фиксаторы.
— Всем отойти на безопасное расстояние! Сейчас будет эксперимент!
«Данила, а это опасно?» — забеспокоилась Капля.
«Для нас нет. Для прибора — очень».
Кузьмич начал процедуру запуска. Проверил все тумблеры, покрутил регуляторы, постучал по манометру для верности. Наконец, взялся за главный рубильник:
— Запускаю!
Щелчок. Прибор ожил с тихим гудением. Как улей в котором просыпаются пчелы, готовые улететь к цветущим полям. Стрелка дрогнула, лениво поползла по шкале. Десять единиц… двадцать… пятьдесят…
— Видите? — Кузьмич довольно улыбнулся. — Все под контролем! Обычный заряд, ничего сверхъестественного!
Сто единиц… сто пятьдесят… двести…
Гудение стало громче. Прибор напоминал уже не улей, а целую пасеку. В воздухе запахло озоном. Двести пятьдесят…
Улыбка Кузьмича поблекла. Он наклонился к циферблату:
— Что-то многовато… Но еще в пределах нормы…
Двести восемьдесят… двести девяносто…
Стрелка замедлилась у отметки «300», словно упершись в невидимую стену. Задрожала. Прибор загудел как паровой котел перед взрывом.
— Выключай! — крикнул обычно невозмутимый Добролюбов.
Поздно.
Бабах!
Стрелка с размаху ударилась об ограничитель. Циферблат треснул, трещина пошла через все стекло, как молния. Изнутри прибора донесся жалобный визг перегрузки. Потом запахло горелым, едкий дым повалил из вентиляционных решеток.
— НЕТ! — Кузьмич бросился к рубильнику, выключил питание.
Но прибор уже агонизировал. Что-то внутри хлопнуло глухо и окончательно. Из боковой панели вырвался сноп искр. Дым стал гуще, чернее. Запахло паленой резиной и расплавленным металлом.
Потом наступила тишина. Только потрескивание остывающего металла и капание чего-то маслянистого на пол.
Кузьмич стоял перед дымящимися останками своего детища с выражением полного непонимания на лице:
— Но это же невозможно. Триста единиц — теоретический максимум для камня такого размера. Это противоречит всем законам…
— Вашим законам, — поправил я. — Природа по другим правилам играет.
— Это невероятно… — механик схватился за голову. — Если один камень может держать такой заряд, то вся современная артефакторика…
— Устарела, — закончил за него Добролюбов. Но в его голосе не было сочувствия — только деловой интерес. — Господа, вы понимаете что это значит? Переворот! Один камень господина Ключевского заменяет три-четыре обычных! Представляете экономию для водоходных компаний?
Волнов не удержался от искушения. Пока мы все стояли вокруг почившего прибора, старый лодочник начал свое представление. Он расхаживал по мастерской, размахивая руками как актер провинциального театра: