«Ждут, как я проиграю», — мысленно усмехнулся я.
«Данила не проиграет! Данила умный!»
Капля как всегда была права, своей удивительной логикой. Проигрывать я не собирался.
Толпа и правда собралась внушительная. Человек пятьдесят, если не больше. Даже удивительно, с какой скоростью распространяются слухи.
У самого края причала делали ставки. Двое прощелыг с лицами, на которых написано «мы честные люди, веришь?», принимали деньги и записывали ставки в засаленные тетрадки. Коэффициенты выкрикивали во всю глотку:
— На Кузьмича — один к двум! На ныряльщика — один к десяти!
Один к десяти. Забавно. Я мог бы поставить на себя или попросить об этом Волнова, но сам считал это нечестной игрой. Да и откровенно не люблю азартные игры, предпочитая зарабатывать руками и умом, либо собирать трофеи.
Я направил лодку к свободному месту у причала.
Волнов уже топтался на месте, едва не подпрыгивая от нетерпения. На его морщинистом лице играла целая опера эмоций. Акт первый — азарт, глаза блестят как у картежника, получившего четыре туза. Акт второй — тревога, брови сдвинуты, губы поджаты. Финал — жадность, потирает руки, явно подсчитывая будущие барыши.
Час перед гонкой я провел один, пояснив что нужно подготовиться. Волнов не решился спорить, но теперь сгорал от любопытства.
— А как люди собрались так быстро? — спросил я. — Удивительно.
— Чему тут удивляться? — пыхнул он своей вечной трубкой. — Это же городская традиция. Раньше каждую субботу гоняли. Каждый старался свою лодку улучшить, кто во что горазд. Сейчас реже, — он наклонился, понизив голос. — Сейчас все боятся Кузьмича. Он их делает как детей малых.
— И как, многие пытались его победить?
— А как же! — Волнов воодушевился, замахал руками. — Прошлым летом купеческий сынок Митька Коростылёв вызвал его. На новой лодке, прямо с верфи! Красавица была — лакированная, с медными украшениями, аж на четырех камнях.
Он помолчал для эффекта.
— И?
— А Кузьмич его так сделал, что Митька потом месяц со стыда на людях не показывался. Продал лодку за полцены и уехал в деревню к тетке.
Ободряющая история. Но меня больше интересовали не городские сплетни, а сам катер Кузьмича.
Первое, что бросалось в глаза — размер. Метров восемь в длину, не меньше. Рядом с моей двух с половиной метровой лодчонкой смотрелся как дог рядом с таксой.
Но даже не это привлекало внимание. Движитель — вот что заставило меня присвистнуть. Эта махина возвышалась в центре палубы как памятник человеческой одержимости техникой.
Медные трубки опутывали его словно вены на руках старого грузчика. Система охлаждения, понял я сразу. Без нее такая махина перегрелась бы за минуту. На водоходах и баржах энергия больших камней тратится постепенно. Их движетели похожи на коней-тяжеловозов.
Здесь же всё было рассчитано на быстрый выплеск. Отсюда опасность перегрева. Не удивлюсь, если за этим переплетением трубок скрывается пара небольших морозильных артефактов.
Круглые датчики торчали во все стороны как усики жуков, показывая давление, температуру, уровень энергии и еще с десяток параметров, половину из которых Кузьмич, скорее всего, придумал сам для солидности. Вентили блестели начищенной латунью так, что слепило глаза.
Но не смотря на всю эту бутофорию было понятно, в сердце конструкции находится большой русалочий камень, вроде тех что я недавно заряжал. То есть больше моих лодочных камней раз в десять.
Сам механик стоял у своего детища, скрестив руки на груди. Выглядел он празднично, чистая рубаха с перламутровыми пуговицами, жилетка, даже борода заплетена в косичку.
Косматый и коренастый он напоминал представителя горного народца из старых легенд.
— Ну что, Ключевский? — Кузьмич ухмыльнулся, — Готов признать превосходство настоящей техники?
В голосе слышался азарт. Не злость, не презрение, а именно азарт игрока, который сел за карточный стол с хорошей картой на руках.
— Готов показать, что техника хороша в умелых руках, — парировал я.
— Ха! Умелые руки! — он рассмеялся громко, от души. — Да у меня движетель от грузовой баржи! «Водяной бык» называлась! Знаешь, сколько такой тянет?
— Знаю. Вопрос в том, сможешь ли ты им управлять на скорости.
— Вот это мы сейчас и проверим!
При всей его браваде, в глазах механика читалось уважение. Мы оба понимали, что это профессиональный спор, а не личная вражда. Кузьмич хотел доказать, что его опыт полезнее моих улучшений. Я внедрял мысль, что магическая оптимизация эффективнее грубой силы. Перед этой схваткой мы былы похожи на двух шахматистов, которые сели за доску.