Я улыбнулся своим мыслям, совершенно неконкретным, но при этом очень светлым. И даже мрачные тайны, которые ждали меня в библиотеке, не казались мне настолько тёмными.
Этот мир определённо стоил того, чтобы его спасать.
Федька Налим сидел на носу старой лодки Волнова и не мог поверить своему счастью. Лодка с русалочьим камнем! Настоящая! Пусть старая, пусть облупленая!
Рычаг под рукой был тёплым от солнца. Федька толкнул его вперёд, лодка послушно двинулась. Без вёсел! Сама!
«Молодец!» что-то булькнуло справа.
Федька оглянулся. Никого. Показалось.
Он достал список заявок. Господин Ключевский сказал читать вслух, для концентрации. Федька старательно выполнял.
— Так, первая… «Серебряная ложка госпожи Мельниковой. Упала вчера у Рыбного моста».
Федька подплыл к мосту. Вода была мутная, дна не видно. Но он вспомнил совет своего наставника, не смотреть, а чувствовать.
Налим закрыл глаза и опустил руку в воду. Вода прохладная, течение слабое. И вдруг словно кто-то дёрнул. Там! Под третьей опорой!
Федька нырнул не раздумывая. Принялся копаться в мусоре, каких-то обломках и осколках. Какой только дряни не скапливается под мостами. Руки нащупали что-то металлическое. Вынырнул — в руке ложка! Правда, не серебняная, а железная. И ржавая.
«Не та!» — опять булькнуло рядом. — «Другая! Дальше!»
Федька вздрогнул. Точно послышалось. Или это вода так разговаривает, как учил господин Ключевский? Прямо словами⁈
Налим нырнул снова. На этот раз нашёл оловянную ложку. С инициалами «Д. М.». Тоже не то, но всё равно находка.
На третий раз повезло. Вытащил точно ложку госпожи Мельниковой, с её вензелем.
— Получилось! — выдохнул Федька, выныривая. — Господин Ключевский будет доволен!
Следующая заявка: «Медный грош, антикварный. Потерян неделю назад у моста Трёх Арок».
У моста Трёх Арок было оживлённо. Баржи разгружались, торговки ругались, кто-то ловил рыбу прямо с причала.
— Медный грош, — прочитал вслух Федька. — Потерян неделю назад. На одной стороне царапина в виде креста.
— «Монетка! Маленькая монета!» — услышал он.
Или почувствовал? Странное ощущение, будто вода сама подсказывает.
Нырнул. На дне среди ила что-то блеснуло. Схватил сразу же. Медная монетка! С царапиной!
За первые два часа, Федька выполнил семь пунктов из двадцати. А еще нашел несколько странных, но очень блестящих вещей. Например дешёвые бусы из блестящих стекляшек. Вода снова потянула его туда, но сам Федька так и не понял, с какой целью.
— Эй, Налим!
К причалу подгрёб Митька Свисток. Тощий, злой, вечно всем недовольный.
— Чего тебе?
— Слышал, ты к новому ныряльщику на работу нанялся?
— Не твое дело, — огрызнулся Федька. — Плыви своим ходом.
— Как раз моё! — заныл Свисток. — Предал нас ради наживы. Но учти, тебе это так не пройдет… твой новый учитель за тобой не будет присматривать вечно, так что ходи и оглядывайся! Ой!
Свисток резко ухватился за борта. Лодка под ним заходила ходуном, словно она попала в центр водоворота. Но вокруг вода была спокойной.
— Сами оглядывайтесь! — Федьке стало смешно. — А мой наставник за мной присматривает всегда! Даже сейчас!
Я плыл к библиотеке, решив проверить Федьку через Каплю.
Мир изменился. Вместо визуальных образов — ощущения. Вода вокруг Федьки пахла илом и железом. На дне россыпь мусора вперемешку с потерянными вещами.
Через восприятие Капли я видел: парень работает с полной отдачей. Не думает о награде, считает находки, переживает, достаточно ли.
«Федька хороший!» — доложила Капля. — «Нашёл семь вещей!»
«Молодец. Помогай дальше».
«Капля поможет!»
Хороший парень, подумалось мне. Из него выйдет толк. Не только как из мага, но и как из человека.
В читальном зале библиотеки царил обычный студенческий хаос. Медицинский факультет готовился к экзаменам с отчаянием утопающих. За длинными дубовыми столами, исцарапанными поколениями нерадивых студентов, сидели измученные юноши и барышни. Горы учебников высились как крепостные стены. Кто-то дремал прямо на конспектах. Кто-то отчаянно зубрил, шевеля губами и загибая пальцы. В углу двое студентов вели тихий, но яростный спор о строении печени, тыча пальцами в анатомический атлас и шипя друг на друга как разъярённые гуси.
— Данила Ключевский! — из-за конторки поднялся Кирилл Матвеевич.
Старик выглядел ещё более усталым, чем обычно. Редкие седые волосы были растрёпаны, видимо, опять лазил на верхние полки сам. В руках он держал потрёпанный том в кожаном переплёте, закладка торчала как язык.