— Рад вас видеть живым и… — он прищурился, разглядывая меня через трещину в стекле, — относительно невредимым. После ваших визитов я всегда жду худшего.
«Достопримечательности», так он деликатно назвал проклятые места, где гибнут люди. После моих запросов про Синюю дыру и Чёрную яму он встречает меня как врач встречает пациента с опасной склонностью к самоповреждению.
— Хотел бы продолжить изучение местного фольклора, Кирилл Матвеевич.
— Фольклора, — он хмыкнул, и звук получился одновременно ироничным и печальным. — Молодой человек, я работаю здесь сорок два года. Знаете, сколько любителей «фольклора» я видел? Двадцать три человека. Знаете, сколько из них вернулось за второй книгой? Четверо. А за третьей — только вы.
Это было неожиданно мрачно даже для Кирилла Матвеевича. Видно старик сегодня не в настроении
— Что с остальными?
— Газеты о них писали. В разделе некрологов. «Трагически погиб при невыясненных обстоятельствах». «Пропал без вести». «Найден в состоянии помешательства». Выбирайте, что больше нравится.
Он вздохнул так глубоко, что, казалось, выдохнул годы жизни. Потом выпрямился, профессиональный долг взял верх над личными страхами.
— Ладно, что на этот раз?
— Бабий затон.
Кирилл Матвеевич замер, затем покачал головой.
— Бабий затон… Мёртвый плёс… Место, где мужчины идут на смерть с улыбкой. Зачем вам эта мерзость?
— Научный интерес. Почему только мужчины?
— Научный интерес, — он покачал головой. — Знаете, нужно множество побед, чтобы стать героем. И всего одно поражение, чтобы перестать им быть. Насовсем.
Но он пошёл вглубь библиотеки, и я последовал за ним. Здесь, между стеллажами, было тихо и прохладно. Пыль висела в воздухе как золотая завеса. Запах старой бумаги здесь был гуще, слаще.
— Так, где же оно… — бормотал библиотекарь, водя пальцем по корешкам. — Веселовский… Веселовский… А, вот!
Он вытащил толстую тетрадь в потрёпанном кожаном переплёте. Кожа потрескалась, местами облезла, обнажив картон. Но тетрадь была целой.
— Записки фольклориста Веселовского. 1889 год. Он три месяца прожил в деревне у затона, опрашивал местных. Потом уехал и больше никогда не возвращался.
— А тетрадь откуда взялась? — удивился я.
— Прислал по почте, — заявил библиотекарь и тут же говорился, — наверное. Как еще она бы сюда попала?
Дальше он стал собирать материалы со всей библиотеки. Поднимался на стремянку за газетными подшивками. Древняя конструкция скрипела и шаталась. Я придерживал её, пока старик рылся на верхних полках.
Вернулись в читальный зал. Кирилл Матвеевич разложил собранные материалы на свободном столе у окна.
— Вот, первое документальное упоминание. Полицейский рапорт 1862 года.
Я взял документ. Бумага хрупкая, как осенний лист. Почерк официальный, с завитушками:
14 октября 1862 года. Бабій затонъ.
Купецъ 3-й гильдіи Прохоръ Медвѣдевъ, 42 лѣтъ, во время прогулки съ супругой внезапно покинулъ лодку и направился вплавь къ центру плёса. На оклики не реагировалъ. Свидѣтели отмѣчаютъ: лицо являло странное блаженство. Попытки спасенія безуспѣшны. Тѣло не найдено.
Происшествіе схоже съ случаями 1854, 1859 и 1861 годовъ.
Исправникъ Голицынъ
— Всегда одинаково, — прокомментировал Кирилл Матвеевич, поправляя очки. — Мужчина любого возраста и сословия вдруг замирает, улыбается и идёт в воду. Добровольно. С радостью.
Я подумал, похоже на классическое ментальное воздействие. В прошлой жизни я встречал сущностей, способных вызывать эйфорию перед смертью. Милосердные убийцы, в своём роде. Жертва умирает счастливой.
— А женщины?
— В том-то и загадка! — он оживился, глаза заблестели за стёклами очков. — Женщины не только выживают, они там бельё стирают! Веками! Знают про опасность и всё равно приходят!
Он раскрыл тетрадь Веселовского на закладке. Страница была покрыта рисунками. Узоры, которые женщины вышивали на рубахах. Волны, рыбы, странные рыбы, с грудью и волосами.
— Веселовский считал, что это остатки древнего культа. Женского культа водного божества.
За окном пролетела ворона. Каркнула трижды. Кирилл Матвеевич вздрогнул.
— Не к добру.
Как по команде, в глубине библиотеки грохнуло. Потом раздался крик:
— Дядя Кирилл! Я стеллаж уронил!
— Митька, убью! — заорал библиотекарь и помчался спасать книги.
Я остался один с документами.
Глава 5