— Госпожа, к вам господин…
— Какой ещё господин⁈ В такую рань⁈ Жозефина, я же просила…
Так вот как зовут нашу веснушчатую горничную. Жозефина. Изысканное имя для девушки с такой явно славянской внешностью. Видимо, Аглая переименовала её для пущей элегантности.
— Данила Ключевский! — крикнул я громче.
Пауза. Шорох ткани, звук падающего с кровати одеяла, потом стук. Что-то тяжёлое упало на пол. Судя по последовавшему французскому ругательству, Аглая наступила на собственную туфлю.
— Ключевский? О господи… Одну минуту! Входите! Жозефина, кофе! Много кофе! И воды! И… и что там ещё от помогает от головной боли? Огуречный рассол! Нет, это слишком плебейски… Просто кофе и воду!
Я вошёл через минуту, давая хозяйке время привести себя в относительный порядок.
Будуар Аглаи представлял собой причудливую смесь идеального порядка и творческого хаоса. Первое, что бросалось в глаза, это обои цвета слоновой кости с едва заметным рисунком из золотистых лилий, которые при движении словно покачивались на невидимом ветру. Мебель изящная, в стиле модерн, с плавными линиями и растительными мотивами Каждый предмет интерьера явно стоил состояние и был подобран с безупречным вкусом.
Но поверх этого порядка царил хаос женского существования. Платья перекинуты через спинки стульев, шёлковые чулки свисали с подлокотника кресла, как экзотические лианы. На туалетном столике — россыпь флаконов с духами в творческом беспорядке, украшения разбросаны среди пудрениц и помад. Корсет висел на ширме, похожий на доспехи после битвы.
Сама Аглая полулежала в кресле у окна, кутаясь в китайский халат с вышитыми драконами. Каким-то чудом, несмотря на внезапное пробуждение и очевидное похмелье, она умудрялась выглядеть если не элегантно, то хотя бы мило и уязвимо. Растрёпанные волосы создавали ореол вокруг бледного лица, под глазами залегли тени, но это придавало ей вид героини романтической драмы, а не жертвы вчерашних излишеств.
Лицо без косметики казалось почти детским. Бледная кожа с лёгкими веснушками на переносице. Кто бы мог подумать, что роковая женщина прячет веснушки под пудрой? Под глазами залегли фиолетовые тени, губы слегка припухли, а на левой щеке отпечатался узор от кружевной наволочки.
— Вы специально выбрали самый варварский способ будить даму? — простонала она, прижимая ладонь ко лбу. — Или это часть вашего загадочного шарма?
— Понятия не имею о чём вы, — моментально открестился я от облака взвеси. — Предполагаю, что вам всё приснилось. Кстати, пытался дозвониться. Трижды.
— Чарофон — она неопределённо махнула рукой куда-то в сторону. — Кажется, я вчера уронила его в ведёрко с шампанским. Или в вазу с цветами. Не помню.
Горничная внесла поднос с кофейником, чашками и графином воды. Аромат свежего кофе мгновенно заполнил комнату.
— Может, чего покрепче? — с надеждой спросила Аглая, кивая на буфет, где поблёскивали хрустальные графины. — Коньячку? Для поправки здоровья?
— С утра лучше воду. Поверьте, поможет быстрее.
Пока Жозефина расставляла чашки, звеня ложечками и тихо причитая над пятном от кофе на скатерти, я направил тонкую струйку энергии на стакан с водой. Вода едва заметно засветилась изнутри, совсем чуть-чуть, как если бы через неё пропустили солнечный луч. На поверхности появилась мелкая рябь, хотя графин стоял неподвижно.
Аглая скептически посмотрела на стакан воды, потом на меня, пожала плечами и выпила залпом. Замерла, моргнула несколько раз.
Замерла. Моргнула несколько раз, словно не веря своим ощущениям. Провела рукой по лбу, потом по вискам. Выпрямилась в кресле, и морщинка между бровей разгладилась.
— Что за чертовщина? Голова прошла! Как вы это сделали?
— Что сделал? — снова изобразил я недоумение. — У вас обезвоживание, так что это проверенный рецепт.
Она прищурилась, разглядывая меня поверх кофейной чашки. В утреннем свете её глаза оказались не карими, как казалось при свечах, а орехового цвета с золотистыми искорками.
— Вы вообще кто, господин Ключевский? Неделю назад вы были похожи на бедного родственника на богатых похоронах. А теперь являетесь в моё окно как призрак, творите чудеса с похмельем и раздаёте топазы по четыре тысячи как леденцы.
Говоря о топазе, она коснулась груди. Камень всё ещё висел на её шее, поблёскивая в утреннем свете.
— Кстати, спасибо за роскошный подарок. Вчера все дамы умерли от зависти. Особенно одна крыса, она пришла… впрочем, не важно. У неё был похожий топаз, но раза в два меньше. Она так смотрела на мой камень, что я боялась, как бы она его не сглазила. Или не украла. Хотя красть ей не впервой, поскольку, говорят, она увела любовника у собственной сестры.