— Конкурентов хватает… — голос его был тихим, но в нём звучала угроза. — Но больше всего на мой завод зарится барон Мергель.
Он замолчал, глаза расширились. Я видел, как в его голове складываются кусочки мозаики.
— Боже правый, — выдохнул он. — Ведь он… Сегодня утром он звонил! Не прошло и двух часов после того, как я начал обзванивать клиентов, а он уже всё знает!
Добролюбов ударил кулаком по столу. Колбы подпрыгнули, зазвенели. Одна покатилась к краю, Надежда ловко подхватила её.
Предложил купить всё! Оборудование, скважину, даже марку оставить готов. «Чистая вода Добролюбова» под управлением барона Мергеля! — он выплюнул последние слова, как что-то горькое. — По остаточной стоимости, говорит. Из милости. Десять процентов от реальной цены! Десять!
— Два часа? — я изобразил удивление, хотя внутри всё сходилось. — Это очень быстро. Подозрительно быстро.
Я выдержал паузу, давая информации улечься. В тишине было слышно, как Волнов тяжело дышит.
— А знаете, в Синявино был похожий случай, — я говорил медленно, почти небрежно. — Буквально месяц назад. Господин Синявин — владелец завода и тех земель обнаружил, что его вода заражена.
— И? — Добролюбов смотрел на меня немигающим взглядом.
— И продал всё барону Мергелю. За бесценок.
Добролюбов медленно опустился обратно в кресло. Кожа скрипнула под его весом, жалобно, почти человечески вскрикнув.
— Точно! — вдруг воскликнул Волнов. Он хлопнул себя по колену с такой силой, что поморщился. — Я помню! Синявины старинный род, ещё деды их дедов те земли держали!
— Но это же… — Добролюбов схватился за голову. Пальцы зарылись в волосы, взъерошили их. — Это же чудовищно! Неужели это возможно?
— Доказательств нет, — признал я. — Но совпадения…
— К чёрту совпадения! — Добролюбов вскочил снова. — Я теперь всё понимаю! Этот… этот упырь! Сначала травит воду, потом является как спаситель!
Он метался по комнате, как зверь в клетке. Три шага туда, три обратно.
— Значит, всё продумано, — Добролюбов остановился, уставившись на свой склад через открытый дверной проем. — Но что я могу сделать? В полицию не пойдёшь: «барон Мергель травит воду», кто поверит? Да и половина судей у него на жаловании.
Он повернулся к нам. На лице читалось отчаяние человека, загнанного в угол.
— Сейчас главное — спасти то, что можно спасти, — практично заметила Надежда.
— Да, — поддержал я. — Сначала спасём воду. А там… там видно будет.
Добролюбов выпрямился. Я видел, как в нём борются эмоции, ярость, страх, отчаяние. Но победила решимость. Купеческая хватка, помноженная на праведный гнев.
— Вы правы, — его голос окреп. — Будем действовать по порядку. А потом…
Он стиснул кулаки. Костяшки хрустнули.
— Потом я разберусь с этой крысой. Клянусь памятью отца — не спущу ему этого!
«Правильно!» — одобрительно забулькала Капля. — «Плохих надо наказывать! Чтобы воду не портили!»
— Митрич! — рявкнул Добролюбов, так что старый рабочий подпрыгнул — Слушай внимательно!
Митрич вытянулся. В нём словно проснулся солдат: спина прямая, подбородок вверх. Даже промасленная фуражка встала на голове ровнее.
— Слушаю, Василий Петрович!
— Собери образцы. Из каждой бочки за две недели. Слышишь, из каждой! По порядку, с датами. На бутылках пиши день и час розлива. Чернила в конторе возьми, ярлыки там же.
— Будет исполнено!
— И Семёнова позови. Пусть все журналы несёт: отгрузки, приход, возвраты. Всё за месяц!
— Слушаюсь!
Митрич развернулся, зашагал к двери. Но Добролюбов окликнул его:
— Митрич! — в голосе неожиданно прорезалась теплота. — Ты уголь выпил? Доктор велела.
Старик обернулся, на лице мелькнула растерянная улыбка.
— Ещё нет, Василий Петрович. Забыл в суматохе.
— Выпей обязательно. В аптечке есть, верхний ящик.
— Спасибо, барин. Выпью обязательно.
Дверь захлопнулась. Слышно было, как Митрич гремит сапогами по складу, выкрикивает распоряжения. Жизнь возвращалась на мёртвое предприятие.
Добролюбов повернулся к нам. В глазах горел огонь, пусть ещё не надежды, но уже решимости.
— Если определим дату заражения точно…
— Всё, что до неё чистое, — подтвердила Надежда. — Главное найти границу.
В глазах купца вспыхнула надежда. Он схватил карандаш, начал что-то быстро считать на листке бумаги.
— Человека видели три дня назад… У меня минимум две недели запасов… По сто рублей оптом, по два с полтиной в розницу…
Карандаш летал по бумаге. Цифры складывались в столбики, столбики в суммы.