Волнов тоже неожиданно вдруг засомневался.
— Справлюсь ли я? — почесал он в затылке. — Одно дело лодки в прокат сдавать, а тут такое дело значительное.
— Ещё как справишься, — неожиданно поддержал меня Добролюбов. — Он на флоте знаете кем был? — поведал он нам с Надей. — Старшим боцманом на флагманском бронеходе! У него не только матросы, но и половина офицеров по струнке ходили. Хватит уже на солнышке пузо греть, займись серьёзным делом.
— Хорошо, тогда сегодня же вечером загляну к Шестакову, — приосанился Волнов и подкрутил усы. — Узнаю про эталонную партию и про расходы. Адресок только дайте.
Надежда подалась вперёд, глаза блестели от волнения.
— А я могу начать готовить документы для сертификации? Нужно же будет описание принципа действия, результаты испытаний…
— Обязательно, — кивнул я. — Чем раньше начнём оформление, тем лучше.
Добролюбов тем временем уже строчил что-то на бумаге. Судя по сосредоточенному лицу составлял смету расходов.
«Дяди рады!» — передала Капля. — «Будут делать много проверялок для воды!»
«Да, малышка. Много проверялок.»
Я откинулся на спинку стула, наблюдая за своими компаньонами. План запущен. Колесо начало вращаться. Теперь главное, не дать ему остановиться.
Обсудив все дела, мы с Надей отправились на пристань. Волнов у выхода со склада залихватски мне подмигнул, сообщив, что задержиться. Очевидно решил навестить свою ненаглядную Глашу. А нам пора было возвращаться.
У причала стояли уже три баржи. Две грузились, третья готовилась к отплытию. Матросы отвязывали канаты, капитан покрикивал команды с мостика.
Я помог Наде спуститься. Доски причала скрипели под ногами, между ними проглядывала тёмная вода канала.
Устроились в лодке. Надежда села напротив, расправив юбку. Она устало откинулась на борт, прикрыв глаза.
— Простите меня, — пробормотала она. — Такие ранние подъемы, как сегодня, это совершенно точно не моё.
Я только улыбнулся ей в ответ, пусть даже она этого не увидела.
Оттолкнулся от причала. Лодка плавно двинулась по каналу, оставляя за кормой расходящиеся круги. Активировал русалочий камень, и мы поплыли быстрее.
Солнце начинало клониться к западу, но до вечера было ещё далеко. Примерно пятый час, прикинул я по длине теней. Пора уже завести часы, что у меня за дикая привычка — время по солнцу определять?
Вода в канале отливала золотом, отражая небо. Надежда открыла глаза, задумчиво глядя на проплывающие мимо склады.
— Данила, — начала она после долгой паузы. — Можно вопрос?
— Разумеется.
Я предполагал, она спросит насчёт моего происхождения, или почему я скрываюсь под чужим именем. Но Надя была верна себе.
— Почему бы не очистить все склады сразу? — она повернулась ко мне, и в её глазах читалось искреннее непонимание. — Ведь вы смогли очистить скважину. Целое подземное озеро! А склады, это же меньший объём.
Я повернул румпель, огибая встречную баржу. Та была гружена брёвнами, и от неё пахло свежей смолой и опилками. Рулевой лениво помахал нам рукой.
Интересный вопрос. Я и сам об этом раздумывал, поэтому легко было ответить.
— Технически это возможно, — согласился я, выправляя курс. — Но займёт много времени. Неделю, может две, если работать без перерыва. И это только склады Добролюбова.
— Ну и что? Две недели — это не так много для спасения города.
Я покачал головой, обдумывая, как объяснить стратегию человеку, мыслящему категориями немедленной помощи.
— Город не будет спасён, Надя. Потому что важно не только физически очистить воду. Важно сделать сам процесс заражения невыгодным и нерентабельным. Говоря вашим языком, лечить болезнь, а не симптомы.
Она нахмурилась, явно не понимая логики. Пришлось развивать мысль.
— Представьте: я трачу две недели на очистку складов. В это время Мергель и его люди спокойно заражают новые источники. Я очищаю скважину, они травят колодцы. Я чищу колодцы — снова заражают скважины. Это бесконечная гонка, в которой у них преимущество. Им достаточно бросить одну ампулу, а мне нужны часы на очистку.
Миновали поворот канала. На набережной прогуливались горожане, наслаждаясь относительной вечерней прохладой. Дамы под зонтиками, господа в летних костюмах, няньки с детьми.
— Но ведь люди страдают сейчас, — возразила Надежда. — Каждый день промедления — это новые жертвы.