Амальонцы сели за длинный массивный стол напротив Леонида и Бастиана. Висела скорее неловкая, чем недружелюбная тишина, которая вскоре должна была рассеяться и все это понимали, даже Леонид. Но говорить он по-прежнему отказывался.
– Мы пришли с дружественным визитом, Леонид! – начал Арун.
Голос его был напряженным, а суровый прямой взгляд серых глаз ни на мгновение не выдавал хорошо скрываемое неодобрение позиции его коллеги.
– Потому что пришло время мира, – добавил Арун с непреклонностью в голосе.
Леонид поднял на него голову и встретился с ним взглядом.
Ингрид вздрогнула. Черты его лица напомнили ей Диану. Жесткость, безжалостность даже в резкой линии губ. Особенно ту Диану, которую она знала в самом начале их знакомства. Диану, полную внутренних противоречий и внутренних демонов. Ингрид готова была встать и пересесть за другую сторону стола, если бы не чувствовала, что в сердце Леонида непроглядная ночь. В то время как в душе Дианы начался новый день. Ингрид знала это. Просто знала.
– Чего ты хочешь, Арун? – заговорил, наконец, Леонид.
– Нашим народам нужно воссоединиться, – ответил Арун.
– Хочешь всеобщее празднование?
– Да, будет праздник.
– Может, еще и свадьбу сыграем, как в преданиях говориться? – мускул на покрытой черной бородой щеке Леонида дернулся. Это был знак пренебрежения.
Арун ничего не ответил. Но по его лицу Леонид прекрасно понял, что тот думает на этот счет. И поняв это, Леонид расхохотался. Смех его разнесся по всему залу, и долго еще гулял под сводами замка.
– Да какая же амальонка пойдет за гронгирейца? – спросил, вытирая слезы.
Арун повернулся к Ингрид, но в этот момент раздался дрожащий, но решительный голос Эльзы:
– Я пойду! – сказала она.
Девушка поднялась, не спуская взволнованного взгляда с Бастиана, который тоже поднялся. В этот момент она смотрела на него так, будто бы именно его взгляд позволял ей держаться на ногах. В его глазах было столько любви…
– За него!
Кивнула Эльза в сторону молодого гронгирейца.
Если Арун и был удивлен, то не подал виду. Ричарду же пришлось приложить немало волевых усилий, чтобы не уронить челюсть на стол.
Ингрид качнулась на стуле назад и метнула довольный взгляд Клариусу. Тот склонил голову, признавая ее правоту.
– Это утопия! – взревел Леонид, вскакивая на ноги.
Ситуация накалялась. Аруну тоже пришлось встать из-за стола, чтобы уравновесить положение дел.
– Это предательство! – продолжал Леонид.
Поднялась и Ингрид.
– Это естественное течение истории, – сказала она. И добавила, – Папа!
Леонид, может, и хотел вскрикнуть от возмущения, но подавился своим криком, и тот застрял у него в горле.
– Как ты смеешь? – прошипел он, сузив глаза.
Его поза была настолько угрожающей, что с одной стороны от Ингрид тут же появился Филипп Фаридэ, а с другой Ричард.
– Незадолго до исчезновения, – это слово далось Ингрид нелегко, – Ваша дочь и я соединили свои жизни. Мы… – она искала слова.
Ричард поморщился. Бастиан изумленно раскрыл глаза. Верховные Маги едва сдерживали свое удивление.
Эльза смотрела на нее с пониманием.
– Это ложь! – прервал ее Леонид. – Это ложь! Этого не могло быть! Никогда.
– Ты не задавался вопросом, папа, – амальонка намеренно хлестала его этим словом и обращалась к нему на «ты», – где пропадала твоя дочь днями и ночами последние недели? Ты думал, она готовится к войне? Так вот это было не так!
– Нет! – орал он. – Нет! Ты нагло лжешь мне!
Никто не возразил ему. Ингрид смотрела на Леонида. В уголке губ ее покоилась улыбка. «Папа» звенело в ее голове насмешкой. Никогда она не сможет называть этого человека своим отцом. И ей не придется уже. Уже не придется.
– Да будет, по-твоему, Арун! – буря утихла также внезапно, как и началась. Леонид прожигал Аруна горящим взглядом темных глаз, но в остальном выглядел уже вменяемым. – Наши народы воссоединятся! Но только если дочь твоего советника выберет себе спутника на праздновании! На моей территории! В часовне Гронга! И мне все равно, кто это будет!
Арун не вздрогнул и ничем не выдал своего гнева. Он повернулся к Ингрид. Та смотрела на него, сквозь него. Так, как она это делала в последнее время. Потом она согласно кивнула. Ричард не мог поверить своему счастью.