Ингрид смотрела на него, испытывая чувство благодарности вперемешку с чувством вины.
Как она могла сомневаться в своем мире? Ведь она на самом деле решила, что мир предал ее. В какой момент она потеряла эту магию доверия? И как ее мир простил ей это предательство? Простил, оставив вместо себя любимого человека.
Но чувство благодарности в итоге оказывалось сильнее, и амальонка расплывалась в счастливой улыбке, глядя на то, как ее единорог пытается примоститься рядом с фиолетовой громадой, ерзая на спине крыльями, укладывая так и сяк свою морду с ослепительно сияющим рогом, дабы не потревожить спящего дракона.
Она почувствовала, что больше не одна. В прямом смысле этого слова. Но теперь, повернувшись на звук мягких шагов по деревянному полу крыльца, она могла уже видеть эти насмешливые синие глаза, могла слышать этот голос, а не представлять его, могла сжимать эти руки в своих руках.
Диана до сих пор пахла ветрами, морем, нещадно жгущим солнцем и всеми теми запахами, которыми может пахнуть человек, преодолевший в прямом смысле этого слова полмира.
– Понятия не имею, что теперь делать, – призналась Диана, обнимая Ингрид за спину.
– Так странно, да? – рассмеялась амальонка, откидывая голову на плечо гронгирейки.
– Очень непривычно, – подтвердила маршал, целуя светловолосую макушку.
– Спросим у кого-нибудь.
– У кого?
– Я спрошу у тебя. Ты для меня умнее всех.
– А я у тебя, да? – рассмеялась Диана.
– Должно сработать.