- Смотри! – тащили меня по лестнице вверх. – Вот, ма!
Я остановилась перед картиной и замерла.
- Мама, раньше же этого не было? – спросил меня мой будущий финансист.
То, что картина менялась, я заметила давно. Еще пару лет назад они стали отодвигаться от зрителей. На картине появился дом, сад…
- Так, пока ничего не вижу, - заметила я, присматривась.
- Вот, гляди! – финансист тыкал пальцем во что-то на картине. Я присмотрелась к окошку дома.
- Ма-а-акс! – крикнула я, слыша его шаги позади меня. – Ма-а-акс! Глянь! Это то, что я думаю?
- Где? – прищурился прокурор.
Мы смотрели в маленькое окошко, в котором виднелась нарисованная пара. На руках у инкуба был ребенок.
- У него справка есть, что бездетный, - заметила я.
- Кто его знает, - усмехнулся Макс. – Картина маслом. У нас пополнение.
- Ой, а может им цветочки нарисовать? – спросила я, вспоминая, что я ни капельки не художник. – Или наймем отдельно художника?
- Разберемся, - повеселел Макс. Дети висли на нем, спрашивая, сколько преступников он сегодня посадил.
- А сколько мама оправдала вам не интересно? – спросила я, слегка обидевшись.
Вот так, если бы я писала протокол, то он выглядел бы так: «Предположительно в другом мире, предположительно эпохи нуара меня нашло настоящее счастье. Счастье без «предположительно». С моих слов записано верно. Претензий к составлению книги не имею. Бимбермортилиса Ярпершиповна Риктушлер».
Конец!