Толик скривился еще сильнее.
– Вот ты упертая! Я правда не знал ни о чем. Да, понятно, что шеф там не агнец невинный, я ж не дурак. Но и могилы никому не копал. А потом все завертелось… Знаешь, я злился на тебя. Злился, но передумал многое, и теперь искренне предлагаю пойти со мной. Вся эта Москва, все эти интриги, все это дерьмо, в котором ты – винтик системы, а такие как я – пыль у ног титанов… Ты заслуживаешь лучшего. Мы заслуживаем лучшего. И сможем это лучшее построить. Вместе. К тому же Ноль говорит, что знает, кто твои родители.
Инга медленно повернулась к Толику, отводя взгляд от внутреннего двора Измайловской усадьбы.
Он ведь не лгал…
– Повтори, – потребовала она.
На лице приятеля на мгновение появилась торжествующая улыбка.
– Знал, что тебя это заинтересует. Мне он ничего не сказал, только намекнул, что знает, и все. Он странный, но вообще-то неплохой человек. Наш, приютский. Сам не помнит, кто его родственники, говорит – кинули после аварии. Но он реально нормальный, пусть и занимается... Грязной работой.
Инга склонила голову. Со стороны могло показаться, что она рассматривает белокаменное вытянутое здание, одной стороной пристроенное к внешней стене усадьбы, а другой – обращенное внутрь немаленького дворика, где раньше размещался какой-то плац. Но на самом деле эмпат пыталась понять, что стояло за произнесенными словами.
Инга не могла разобраться – серьезно Толик или нет. Ноль на его глазах убил Антона Сергеевича и его жену, вообще ни к чему не причастную, а приятель рассуждает так, словно убийца – его друг!
Разобраться не вышло. Слишком много эмоций, среди которых мелькала усталость и страх. Инга решила сыграть на них.
– Толь, я все понимаю. Ты хотел защитить девочку и согласился работать на ублюдка, убившего твоего шефа. Но ты ведь сейчас здесь. Пойдем со мной. Тебя защитят, правда. Получишь новое имя, новую жизнь. Девочку вернут родственникам, наверняка же у Антона Сергеевича есть кто-то, или там у его жены. И все хорошо будет.
Толик вздохнул.
– Инга, я понимаю, тебе только восемнадцать… Но – чудес не бывает. Мы никому не нужны. У нас нет семей, нет рода, никого нет. И не будет. Ты знаешь, что тетка, которая Ленку к себе взяла, против моего с ней брака? Потому что я – приютский. Потому что: «Испорченные гены и характер такой, что никому ты не нужен». Вот я пойду с тобой – и что? Да меня в тюрьму посадят за то, что не позвонил и не рассказал про все, не побежал в отделение. И да, я возил шефа толковать и с полицаями, и с бандитами, и знал, что не он все пошлины платил, и вот это все… Да даже если и не посадят – кому я сдался? Я три года зубами землю грыз – и что, а? А ничего! Да, случилось, что случилось. Да, Антон Сергеевич, царствие ему небесное, со своей ненаглядной нас покинул. И что мне теперь – опять на улицу? В бар, шеей своей за копейки рисковать, а?
– А то тебе Ноль много платит, – парировала Инга.
Она понимала горечь, скрытую за словами приятеля. Толик только-только устроился, только поверил в перспективы – и тут фиаско. Из-за нее, Инги. Из-за его идеи Ингу пригласить… И теперь он не хочет возвращаться туда, откуда начинал.
И сама Инга, пожив в доме с отдельной комнатой, хорошо питаясь, приодевшись и проводя время не с пьяными постояльцами отеля, а с умными и интересными людьми, тоже ведь не горела желанием возвращаться на юг к работе горничной.
Потому вчера, услышав разговор, она не стала убегать, хотя могла бы. Будет работа на допросах? Пусть.
Инга не хотела возвращаться к той жизни, которую вела раньше. И Толик тоже не хотел. Потому оправдывал своего нового друга:
– Ноль ничего не платит, но за ним влиятельные люди стоят, и они не скупятся. И на карман он мне нормально дал, пусть и пока светить запретил, а то мало ли… И живем мы, знаешь, не в палатках в лесной глуши, а в нормальной усадьбе, пусть и на отшибе.
– Это он тебе сказки про нормальную усадьбу рассказал?
– Чего это – сказки, а? – насупился Толик. – Фото показывал. Я ж не дурак – на дерьмо какое-нибудь соглашаться просто так. Мог и мотануть из Москвы, нож мне к горлу не приставляли. И ты знаешь, что я правду говорю. Я Марью бросать не захотел, у нее же нет никого больше. И я стану магом. Настоящим!
Инга попыталась образумить приятеля:
– Толя, даже если вдруг у тебя есть развитое как надо ядро, что огромная редкость, – она пыталась припомнить объяснения Павла, – то тебе в процессе связывания с Истоком придется убить себя.
Толик отмахнулся.
– Не насовсем же. Да и к тому же Ноль, вон, получил свою силу. Все работает, и у меня получится.