После еды, налив еще порцию кофе и убрав посуду, Павел вернулся на свое место за столом.
– Итак, Инга, рассказывай, что случилось с тобой вчера, что этому п-предшествовало и п-почему тебя удивили слова Андрея о ритуале.
Инга скосила глаза. Андрей Васильевич, успевший принести из коридора портфель, достал записную книжку и ручку.
Теперь у Толика могут быть проблемы... Или нет. Он же ничего не сделал, так?
– Хочу заметить, что мы оба сейчас являемся частными лицами, – вновь привлек внимание Инги Павел, – и в любом случае мы оба расследуем магические п-преступления, а не что-либо еще.
– И, хотя то, что ты свободно ходишь по городу, само по себе является «магическим преступлением», его никто расследовать не намерен, – заметил Андрей Васильевич. – Можешь в качестве вступления рассказать о том, за что получила красную метку.
– Ни за что, – буркнула Инга.
Аристократ чуть склонил голову. Взгляд его казался пугающе глубоким.
– Я работаю в Особом дольше, чем ты на свете живешь. Большинство наших клиентов – краснометочники. И, поверь, эту фразу я слышал от каждого из них. Потому задам вопрос еще раз: за что ты получила метку? Подумай хорошенько перед ответом, у меня нет бездны терпения и веры в судьбу. Если ты не хочешь говорить правду, то я просто сделаю то, что должен был Павел вчера: отправлю тебя к дежурным лекарям, составлю протокол и прослежу за тем, чтобы ты вернулась туда, где тебе место по закону. Закону, который я охраняю. От подобных тебе, неспособных держать себя в руках. Красная метка – не чих собачий. Кого ты убила?
– Да никого, – Инга вновь почувствовала страх, улегшийся после еды. – Ворону переехала на тракторе один раз, но это случайность, правда!
– Кого покалечила?
– Никого!
– Тогда откуда метка? Отвечай!
Инга вновь бросила взгляд на дверь. Невелик выбор – сидеть здесь или сбежать и прятаться, ожидая, когда ее усыпят вновь и продолжат начатое…
– Глупость моя, – признала она через паузу. – Вот и все.
– И в чем глупость? – аристократ не собирался отступать.
– В чем, в чем… – признавать ошибки было неприятно, – похвастаться захотелось. Тем, что умею.
– Где, когда, перед кем? Я клещами все вытягивать должен?
Инга накрутила на палец прядь волос. Не отстанет же… Все равно все узнает. Или маг что-нибудь сделает. Да и правда – отправят еще в приют… Ну уж нет. Она хотя бы попробует объясниться.
– Когда попала в «Приют сердца». Шесть лет назад. От меня тогда третья семья отказалась. Ничего такого, просто у них ребенок свой появился, и на меня времени не стало. А после третьего отказа подбирают уже не семью для временного проживания, а постоянный интернат. Я и попала в «Приют». Тупая была, да, сказанула местным, из борзых, что ложь чую, и что они меня не заманят в котельную рассказами о нычках и призраках. Пара ребят пристали, хотели узнать, правда это или нет. А я дурой была, хотела понравиться. Рассказала все как есть, проверки их прошла. Слухи дошли до директора. А ее муж там, в городе ближайшем, держал кофейню и думал расширяться. А директор, она... Умела подход находить. Я рассказала ей все. При поступлении в школу на проверку денег у тогдашней моей семьи не было, да и проверка же не обязательная, ее проходят только если хотят всякие целевые стипендии для магиков получить. Тогдашняя моя семья побаивалась этого всего, и я думала, что, в общем… не стоит говорить никому, что умею. Они просто считали, что я наблюдательная, и все. Так что я не проходила сканирования, но пользоваться способностями научилась давно. Вот и растрепала об этом. Директор сначала устроила мне проверку и, когда все подтвердилось, предложила за кое-какие привилегии помогать ее мужу. Я согласилась. Зря.
Инга усмехнулась, вспомнив, как возненавидели ее остальные за эти самые привилегии. Сколько раз она с трудом избежала «темных», во сколько дурацких ссор и драк влезла. Два года в «Приюте» оказались адом, и этот ад она создала себе сама.
– Директор брала меня как свою дочь на деловые встречи мужа, – она усмехнулась еще раз, – приятная ложь. А я рассказывала о том, чего хочет тот или иной человек. Но, когда я через год сказала, что намерена поступить в колледж после восьмого, и попросила рекомендательное письмо, то письма мне не дали. Я начала упорствовать. В школе говорили, что есть хорошие шансы пройти на стипендию… вырваться, в общем. Но нужно было это самое письмо и кое-какие еще документы. Я пожаловалась в школе на директора приюта. Та об этом узнала, и скоро в приюте прошла внеплановая проверка всех воспитанников на сродство с Истоком. Меня выявили, была психологическая аттестация. Купленная. Купленная от и до, я слышала это в словах проводившего ее психолога. У «Приюта» имелась лицензия на бессрочное содержание таких, как я. Имелись и препараты, и карцер, и остальное. Меня хотели оставить там навсегда, посадить на короткий поводок и заставить служить директору. Шаг вправо, шаг влево – и добро пожаловать в карцер.