Когда я зашла под портик и начала рыться в сумочке в поисках ключей, за моей спиной раздались шаги. Обернувшись, я нахмурилась.
Под портик, стряхивая воду с плаща затянутой в перчатку рукой, шагнул инспектор Джайн. Я уже видела его сегодня, идя на встречу с Кристианом МакКелтаром, но это случилось до того, как я наткнулась на «Синсар Дабх». Инспектор наградил меня взглядом, не обещающим ничего хорошего, но я считала, что у меня будет еще пара дней до того, как он появится и решит привести свои планы в исполнение.
Не повезло.
Высокий рост, плотно сбитое тело, каштановые волосы, зачесанные на косой пробор, резкие и грубые черты лица. Джайн – тесть погибшего инспектора Патти О'Даффи, того, кто начинал расследование по делу моей сестры, а чуть позже был найден с перерезанным горлом и клочком бумаги в руке. На клочке бумаги было написано мое имя. В результате инспектор Джайн затащил меня в участок Гарды и весь день допрашивал – меня подозревали в убийстве. Он сыпал вопросами, не давая мне даже поесть, обвинил в любовной связи с О'Даффи, а потом вышвырнул прямо в темное сердце Дублина. У меня не было при себе фонариков, способных отпугнуть Тени, и мне пришлось в одиночку добираться до дома. Я не собиралась прощать Джайну жестокое обращение.
«Я буду следить за вами, мисс Лейн, – сказал он мне. – Считайте, что у вас вырос хвост».
И доказал, что не бросает слов на ветер. Джайн преследовал меня, следил за каждым моим шагом.
А теперь он оглядел меня с ног до головы и фыркнул от отвращения.
– Даже спрашивать не буду.
– Вы пришли арестовать меня? – холодно спросила я.
Я все еще пыталась сделать вид, что оба каблука на месте, поэтому прислонилась к двери. Икры и ступни болели.
– Может быть.
– На этот вопрос, инспектор, можно ответить только «да» или «нет». Попытайтесь еще раз.
Он ничего не сказал, и мы оба знали, что это значит.
– Тогда уходите. Магазин закрыт. Это превращает его в частную собственность. А вы пытаетесь в нее вторгнуться.
– Либо мы поговорим сейчас, либо я вернусь сюда утром, когда к вам придут покупатели. Хотите, чтобы инспектор полиции бродил поблизости и допрашивал ваших клиентов?
– У вас нет права допрашивать нашу клиентуру.
– Я из Гарды, леди. Это дает мне все необходимые права. Я могу, и я сделаю вашу жизнь кошмаром. Хотите проверить?
– Что вам нужно?! – прорычала я.
– Здесь холодно и сыро. – Джайн подышал на сложенные лодочкой ладони. – Как насчет чашки чаю?
– А как насчет отвалить от меня? – сверкнула я саркастической усмешкой.
– Что, мой располневший и постаревший зять был достаточно хорош для вас, а я не дотягиваю?
– Я не спала с вашим зятем, – огрызнулась я.
– Тогда что за хрень привела его к вам? – рыкнул Джайн в ответ.
– Через это мы уже проходили. И я вам все сказала. Если снова хотите меня допросить, вам придется арестовать меня, но в этот раз я ни слова не скажу без адвоката. – Я взглянула через его плечо.
Тени двигались беспрестанно, решительно, словно наша ссора чем-то привлекала их. Похоже, наш спор каким-то образом их… возбудил. Я подумала о том, могут ли злость и другие отрицательные эмоции делать нас более вкусными, и тут же выбросила из головы эту жуткую мысль.
– Ваши ответы на самом деле вовсе не ответы, и вы это знаете.
– Вы не хотите услышать настоящие ответы. – Я тоже не хотела знать настоящие ответы. К сожалению, я завязла в них по горлышко.
– А может, и хочу. Как бы ни было трудно… в них поверить.
Я внимательно посмотрела на него. На лице инспектора застыло привычное выражение – он напоминал вцепившуюся в кость собаку. Однако сегодня появился маленький штришок, которого я раньше не замечала. Таким же взглядом смотрел на меня О'Даффи в утро накануне своей смерти. В глазах Джайна читалось то же опасение: «А вдруг мой мир вовсе не таков, каким я привык его считать?» Предзнаменование того, что Джайн, как и О'Даффи, начнет копаться в материях, которые вполне способны его убить. И пусть способ убийства О'Даффи был вполне человеческим, причина не вызывала сомнений: инспектор что-то узнал о новых жителях этого города – о Фейри.
Я вздохнула. Как же мне хотелось сменить свою грязную промокшую одежду. И помыть отвратительный комок, в который превратились волосы.