Так рассуждал пан Ян из Хлума, когда оказывался наедине с самим собой. Хотя ничто не вызывало опасений, однако в глубине души он не верил в благополучное завершение дела Гуса. Да, не верил! Его, видимо, чересчур испортила дипломатическая служба. Основное во всех его помыслах — недоверие. Такую закалку очень легко было получить на службе при дворе Сигизмунда.
А сейчас пан Ян особенно недоверчив, — ведь здесь, в Констанце, он выполняет роль живой охранной грамоты Гуса. Его и пана Вацлава из Дубе римский король обязал охранять магистра.
Но это еще не всё. Целый ряд сомнений, более важных, чем доводы разума и служебного долга, не давал ему покоя, и он, подобно всякому, кто искренне любил магистра, сильно опасался за судьбу своего друга.
Пан Ян из Хлума успокаивался только тогда, когда видел Гуса живым и свободным. Где же всё-таки задержался магистр?
Пан Ян встал, открыл дверь на лестницу, ведшую в первый этаж. Снизу, из пекарни, доносились треск горевшего хвороста и дух только что испеченных караваев.
Гостю не сиделось, — он стал нервно ходить из угла в угол. Вдруг во дворе послышался стук топора, — кто-то колол дрова.
Тут, в полном уединении, пану Яну из Хлума неожиданно пришла на ум мысль: под крышей этого дома царит благословенный покой, а что только не творится за его пределами, в городе! Пан Ян словно очнулся от долгого сна.
Как мог он, опытный дипломат, сбить себя с толку первыми успехами? Спору нет, Гус легко доказал свою правоту всем, кто желал с ним спорить во время его путешествия. На диспутах Гус излагал взгляды, которые одобрялись всеми его слушателями. Почему же Гусу не удалось сделать это в Праге? Ведь он проповедовал там то же самое. Университет, архиепископ и король признавали его правоту. Теперь они отвернулись от него, — ему пришлось покинуть Прагу, а затем выехать в Констанц. Почему? Потому, что они уже не задумывались над тем, прав он или не прав. Истина теперь их вообще не интересовала. Профессора университета беспокоились о том, как бы не распрощаться со своими пребендами, приходами, бенефициями. Если же на сторону Гуса станет архиепископ, папа отзовет его и лишит доходов… А король? Взяв магистра под защиту, Вацлав IV быстро восстановил бы против себя Рим со всеми его приспешниками и перестал бы мечтать о прежнем могуществе. Войска папы немедленно вторглись бы в Чешское королевство. Ян из Хлума мог легко представить себе, что ждет Гуса в Констанце. Но кто будет его судьями? Разумеется, не нищие приходские священники Баварии и Швабии, которые кивали в знак согласия какому-то проезжему диспутанту. Его будут судить папа и представители высшей церковной иерархии! О какой же истине могут говорить эти судьи в Констанце? Разве они станут спорить с магистром по тезисам Виклефа и вникать в сущность понятий: что такое церковь и что следует принимать во время богослужения — хлеб или вино? Впрочем, всё это разбирают в своих сочинениях его противники. Эти ученые мужи будут выступать и на диспуте. Но разве речь идет об этом?
Перед глазами Яна из Хлума начинает четко вырисовываться всё, что предшествовало отъезду Гуса в Констанц. Теперь… Да, теперь Ян из Хлума ясно представляет себе, как это началось много лет назад. Гуса всё время травили, окружая, тесня и лишая его то одной, то другой позиции, пока не загнали в констанцскую ловушку. Здесь магистр оказался во власти своих врагов.
Когда пан Ян трезво взглянул на прошлое, оно бесстыдно раскрыло перед ним свою подлинную сущность. Всё походило на безжалостную игру в шахматы: угроза, шах, второй шах и третий — с другой стороны. Всякого, кто когда-нибудь защищал Гуса, немедленно выкидывали из игры, как опасную фигуру. На шахматной доске у белых остался один король. Не давая передышки, его загоняли в угол. Магистр уже не мог сделать ни одного хода, и противник приготовился сделать в Констанце последний ход — мат! Как это ясно и неотвратимо! В начале борьбы сильнее был Гус: на его стороне стояли все важнейшие фигуры — король, двор, архиепископ и университет. Гус начал успешную атаку: выступал и проповедовал всё, что было содержанием его чувств, мыслей и желаний. Жалобы на него и угрозы по его адресу легко отвергались даже в то время, когда папа предал его анафеме. Пражский архиепископ побаивался обнародовать папскую буллу. Какой негодяй осмелился бы признать еретиком славного ректора знаменитого Карлова университета? Когда Гус передал обязанности ректора своему преемнику, Рим подал сигнал для первой атаки. Он избрал самое слабое звено в веренице защитников Гуса — архиепископа. Папа предложил архиепископу обрушиться на магистра. Архиепископ побоялся ослушаться папу и выступил против Гуса. Но в тот раз за него заступился Вацлав IV. Король наказал архиепископа, конфисковав его имущество. Архипастырь крепко струхнул, — он убежал из Праги и умер в изгнании. Как радовались этой победе друзья Гуса! Но всё-таки одной фигуры на шахматной доске не стало: преемник архиепископа уже никогда не выступал в защиту Гуса. Тогда папа направил свой удар против другой фигуры — короля Вацлава. Именно в это время король получил от папы буллу о продаже индульгенций. Папе понадобились деньги для ведения войны со своими противниками — антипапой и неаполитанским королем. Пусть христиане убивают друг друга, но дают папе деньги, — и они, в зависимости от того, сколько заплатят, будут освобождены от адских мук на пять, десять, сто лет! Разве мог молчать Гус в такое время?! Разумеется, не мог и не молчал. Часть дохода от продажи индульгенций папа передавал королевской казне: «Смотри-ка, король, Гус метит залезть в твой карман!» А вслед за этим раздался новый крик: «Гус восстал против авторитета церкви! Он — еретик!..» Эх ты, король! Как же ты стараешься снова стать императором, если мерзкий еретический смрад не только охватил твое королевство, но и ударил в нос всему христианскому миру!.. Король и двор испугались. Кум Вацлав не желал иметь лишних хлопот и принимать какие-либо решения. Король, изнуренный тяжелым недугом, свое единственное утешение находил в вине. Он уже не мог взять магистра под свою защиту и удержать его в Праге. Столице угрожал интердикт. Наложи его папе — и королевство попадет в тяжелое положение. Гус покинул Прагу. Король притворился, что ничего не знает об отъезде магистра. Гус был обязан этим Иерониму: Иероним заявил королю, что тот, кто после воззвания папы обратился к высшей инстанции, Иисусу Христу, имеет право жить среди простых людей где-нибудь далеко от Праги. Теперь Гус — покинутый король на опустевшей шахматной доске. Он уже совершенно одинок.