Рыцарь Освальд фон Волькенштайн сидел напротив донны Олимпии в лучшем номере гостиницы «У зеленого венца». Стол ломился от яств: на нем стояли жаркое, соусники с пряной подливкой, рыба, паштеты, сладости и кубки с темно-красным бургундским.
Ужинали молча. Гость не проявлял никакого интереса к хозяйке и был целиком занят своим желудком. Еще бы! Не каждый день случаются такие чудеса. Счастье надо ловить! Хозяйка внимательно рассматривала гостя. Очевидно, обе стороны были вполне довольны результатами своих занятий. Когда рыцарь наконец насытился, он и хозяйка благосклонно взглянули друг на друга и улыбнулись.
Рыцарь оказался в более выгодном положении: ему не нужно было начинать разговор. Она поймала его, как рыбу на приманку, — пусть теперь сама скажет, что ей от него надо. Она дьявольски красива и, несомненно, шлюха, — в этом рыцарь нисколько не сомневался. Она очаровательна. Рыцарю стало как-то не по себе, — он так много съел и выпил. Прочь, прочь грешные мысли! Господин рыцарь вполне сознавал свои возможности, — не такой уж он красавец, чтобы девка купила его за ужин для своей постели. Он ломал себе голову, стараясь найти хоть мало-мальски правдоподобную причину этой странной любезности.
— Вы, по-видимому, недоумеваете, почему я пригласила вас в гости? — нарушила молчание хозяйка. — Я выбрала вас после долгого размышления. Меня зовут Олимпия. Под этим именем я известна в Риме, Флоренции и Венеции. Нет нужды добавлять к этому еще что-нибудь. Теперь моя цель — Констанц.
— Все знаменитости стремятся в этот город… — попытался польстить рыцарь. — Но почему вы едете в Констанц через Аахен, если вы итальянка?
— Я еду из Парижа. Вы могли бы догадаться об этом по вину, французскому столу. В Италии мне рекомендовали вас…
Господин фон Волькенштайн удивленно поднял брови.
— …ваши друзья — Антонино Лоски и Бенедетто де Пилео.
О, эти имена! После швабской капусты они таяли у него на языке подобно бургундскому. Друзья Волькенштайна — драматург Лоски и поэт-лирик де Пилео. Они помнят о нем! А вдруг он встретится с ними в Констанце?
— Но это еще не всё. О вас рассказывали мне Паоло Верджерио, Бруни и секретарь папы Поджо.
— Мадонна! — восторженно воскликнул рыцарь. — Да вы садовница итальянской поэзии! Упомянутые вами поэты — дивный букет благоухающих цветов, который вы поднесли к носу недостойного. Скажите, что пишут сейчас эти титаны? Стих… Один стих, мадонна, из ваших уст…
— Эти поэты знают меня, но мне необязательно знать их стихи. Зачем они мне? Я берегу свою память для более важных дел. Впрочем, некоторые из этих поэтов довольно милые мальчики. Они помнят меня лучше, чем я их. — И донна Олимпия улыбнулась. — У них больше причин для воспоминаний. Но поэты сейчас ни при чем… Они лишь посоветовали мне обращаться к вам всякий раз, когда будет нужно. Вы — человек, умудренный жизнью. У вас достаточно возможностей познакомиться со двором Сигизмунда…
Тьфу, под такой красивой личиной не оказалось ни грана поэзии! Она встречалась с замечательными поэтами, а не запомнила ни одного стиха, ни одного… Он, пожалуй, отдал бы полжизни за стихи — после ужасной канцелярской скуки! А эта девка… Эта девка, по-видимому, знает о поэтах столько, сколько… сколько можно узнать о любом мужчине, независимо от того, пишет он стихи или нет. В душе неблагодарного рыцаря закипела черная злоба. Он поспешил залить ее вином. Такой ужин! Но почему она беспокоится о рыцаре? Не потому ли, что он хорошо осведомлен о дворе Сигизмунда?.. «Да, я так хорошо изучил его, что мне стало тошно. Но чего она сует свой нос в чужие дела? Неужели она… Подожди-ка, девка, ты не коллега ли мне?.. Чья шпионка? Папы, Венеции или… Кому бы ты ни служила, Освальд фон Волькенштайн должен держать ухо востро. А это нелегко: бургундское дьявольски задурило голову. Надо бы кончить пить. Но когда еще посчастливится отведать такого нектара?»
— Мадонна, я весьма тронут вашим вниманием к моей особе. Но, вполне сознавая свои возможности, — они, увы, весьма, весьма ограничены, — я никак не могу понять, что заинтересовало вас во мне?
Донна Олимпия засмеялась:
— Друг мой, будьте любезны — не вынуждайте меня быть с вами неискренней. Это не входит в обязанности хозяйки. Давайте перестанем ходить вокруг да около. Уверяю вас, мне хорошо или почти хорошо известна ваша особа. Я полагаю, что вы тоже уже познакомились со мной и узнали если не всё, то самое главное. — При этих словах донна Олимпия горько улыбнулась. — В таких случаях я полагаюсь на инстинкт художника. Только раз в жизни мне, когда я была юной девушкой, хотелось показать себя одному поэту лучшей, чем я была. Мне не удалось это. А теперь я даже не думаю об этом. Мы оба отлично умеем лицемерить. Поэтому давайте, друг, сразу перейдем к делу. Мне от вас нужны некоторые сведения. За любую цену. Я не скупа, — отказа не будет почти ни в чем… Вы, наверное, подумали, что меня кто-нибудь подослал к вам. Ошибаетесь. Эти сведения нужны мне самой и никому другому. Я хотела бы как можно больше знать об императоре.