Не в состоянии сдержать борьбу эмоций, вызванную моим заявлением, директор уверил меня, что сегодня же вечером напишет рекомендательное письмо, с ним я получу работу в любом детском саду, частном или государственном, по моему желанию.
Поблагодарив, я промолвила: «Я не могу требовать от вас такой доброты, но и не откажусь от нее».
Директор откинулся назад в кресле и посмотрел на меня сквозь бабушкины очки — внимательно, но нельзя сказать, что недобро. Его правая рука взлетела, как горлица, чтобы погладить седеющую бороду, но остановилась на полпути и вернулась на колено. Затем он положил обе руки на стол, перекрестил пальцы, все еще глядя на меня вопросительно.
— С вами все в порядке? — спросил он.
— Давайте определимся с терминами, — проговорила я. — Если вы хотите знать, в добром ли я здравии, физически и умственно, удовлетворена ли своей работой, я скажу: «Да, со мной все в порядке».
— Вы прекрасно поработали, и ваша помощь была неоценима, особенно когда пропала Тори, — сказал он. — Но я не могу не спросить, повлияло ли это как-то на ваше решение?
— Мои решения приходят сами по себе, — ответила я. — Все пройдет, все переменится. Я достаточно спокойный человек.
Директор пообещал принести рекомендательное письмо завтра в первой половине дня и, как я и думала, сдержал слово. Несмотря на мои серьезные замечания по поводу его методов работы, отношения к детям и идеологии — несмотря на мою полную уверенность в том, что на следующий год его без лишних церемоний выгонят с работы, — не могу не пожелать бедолаге всего самого лучшего.
Романтично, не так ли?
«Isn't It Romantic?»
N направил взятый напрокат «пежо» через проем в стене и припарковал машину у входа в трактир. Слева от него за старыми дверями темноволосая девушка в ярко-голубом платье подняла с пола мешок муки. Она втащила его на прилавок перед собой и разорвала. Когда N вышел из машины, девушка бросила на него вялый, безразличный взгляд и, зачерпнув из мешка полную горсть муки, высыпала ее на разделочную доску. Высоко в холодном сером небе медленно плыли густые облака. К югу кучевые облака цеплялись за ветки деревьев и льнули к склонам гор.
N достал из багажника свою сумку на колесиках и рюкзак для книг, хлопнул дверью и заглянул в дом через кухонную дверь.
Девушка в голубом платье подняла большой нож и с силой опустила его на ощипанного цыпленка без головы.
N вытащил ручку сумки и покатил ее к стеклянной входной двери.
Он прошел под аркой и оказался в узком неосвещенном холле. Напротив дальней стены стоял длинный стол, заваленный брошюрами. С другой стороны широкие двери открывались в столовую с четырьмя рядами столов. Столы были составлены вместе и накрыты к обеду скатертями в красную клетку. Почерневший от копоти камин с двумя металлическими решетками занимал заднюю стену столовой. С левой стороны через дверь с верхней панелью из цветного стекла в холл проникали мужские голоса.
N прошел через столовую к маленькому неопрятному кабинету, где располагались конторка, стол, заваленный регистрационными книгами и ворохом бумаг, и вытертый стул. Часы рядом с рекламным плакатом какого-то сыра показывали пять тридцать, его ждали еще сорок пять минут назад.
— Bonjour. Monsieur? Madame?
Никто не ответил. N направился к лестнице слева от кабинета. Четыре ступеньки вниз, коридор вел мимо двух дверей с круглыми окошками на уровне глаз, они были похожи на двери закусочных вагона-ресторана из его далекой молодости. Напротив находились двери с номерами 101, 102, 103. Более широкая часть лестницы вела вверх, к пролету, а потом выше, на следующий этаж.
— Bonjour.
Его голос на лестнице отдавался эхом. N уловил мимолетный, но отчетливый запах старого пота и немытой плоти.
Оставив сумку у конторки, он притащил рюкзак к дверям столовой. Кто-то резко выкрикнул позади него какую-то фразу, другие засмеялись. N прошел вдоль столов и добрался до двери с панелью из цветного стекла. Он дважды постучал, затем толкнул ее.
От двери, ведущей к автостоянке, пустые столы расходились веером и заканчивались барной стойкой. Мужчина с лицом развратного академика, в неопрятном твидовом пиджаке, человек болезненного вида с собачьей физиономией, в затасканном голубом спортивном костюме, и лысый бармен оглянулись на него и вновь продолжили разговор, но уже гораздо тише. N плюхнул свой рюкзак на стойку бара и взял табурет. Бармен смерил его взглядом и медленно направился к бару.
— Извините, сэр, но там, за конторкой, никого нет, — сказал N по-французски.
Бармен протянул руку через стойку. Он оглянулся на своих товарищей, затем безрадостно улыбнулся N.
— Мистер Кэш? Мы ждали вас раньше.
N отрицательно помахал длинной рукой.
— У меня были проблемы по дороге из Пау.
— Проблемы с машиной?
— Нет, никак не мог выбраться из Олорона, — сказал N.
Ему дважды пришлось проехать по южной окраине старого города в поисках выезда, пока беззубый старикашка на перекрестке на его крик: «Монтори?» не махнул рукой в сторону шоссе.
— Да, Оролон — настоящее препятствие на пути людей, пытающихся найти эти маленькие городки.
Владелец гостиницы оглянулся через плечо и повторил фразу. Его друзья уже приближались к той стадии опьянения, когда ходить гораздо труднее, чем вести машину.
Собаколицый в спортивном костюме сказал:
— В Олороне, если ты спросишь, где находится Монтори, ответят тебе: «А что такое Монтори?»
— Это точно, — сказал его друг. — А что это такое?
Владелец гостиницы повернулся к N.
— Ваши вещи в машине?
N снял со стойки рюкзак.
— Сумка у конторки.
Хозяин гостиницы крякнул и повел N в столовую. Двое других, как собаки, последовали за ними.
— Вы очень хорошо говорите по-французски, мистер Кэш. Я бы сказал: это не совсем типично для американца — говорить с таким приятным французским акцентом. Вероятно, вы живете в Париже?
— Спасибо, — ответил N. — Я живу в Нью-Йорке.
По сути, так оно и было. Обычно N проводил гораздо больше времени в квартире в Ист-Сайде, чем в домике в Гштааде. Правда, в течение последних двух лет, весьма необычных, ему приходилось снимать комнаты в отелях Сан-Сальвадора, Манагуа, Хьюстона, Праги, Бонна, Тель-Авива и Сингапура.
— Тогда вы, наверное, провели неделю в Париже?
— Я провел там пару дней, — ответил N.
Позади один из мужчин сказал:
— Париж сейчас оккупировали японцы. Я слышал, в «Брассери Липп» теперь вместо сарделек подают сырую рыбу.
Они вышли в холл. N и хозяин гостиницы отправились к конторке, а двое других делали вид, что очень интересуются туристическими проспектами.
— Сколько дней вы проведете у нас? Два, может быть, три?
— Вероятно, два, — произнес N, прекрасно зная, что все эти детали уже улажены.
— Будете ли вы ужинать с нами сегодня вечером?
— К сожалению, не смогу.
На лице хозяина тут же отразилось неудовольствие. Он махнул рукой в сторону столовой и заявил:
— Присоединяйтесь к нам завтра. Будет жареная баранина. Но нужно предупредить хотя бы за час до обеда. Вы будете выезжать вечерами?
— Да.
— Мы закрываем двери на замок в одиннадцать. Есть звонок, но у меня нет желания вставать с постели, чтобы открыть вам. Можете воспользоваться кодовым замком на входе. Наберите два, три, четыре, пять, легко, правда? У конторки возьмете свой ключ. А на следующий день оставите его на столе, и его повесят назад на стенд. Что привело вас в страну басков, мистер Кэш?
— Сочетаю полезное с приятным.
— Вы занимаетесь?...
— Я пишу путевые заметки, — пояснил N. — Это прекрасный уголок планеты.
— Вы уже бывали здесь раньше?
N моргнул от неожиданности.
— Не думаю. Я побывал по роду своей деятельности во многих местах. Возможно, я и приезжал сюда когда-то давным-давно.
— Мы открылись в 1961-м, но с тех пор сильно развернулись. — Хозяин шлепнул ключ с металлической пластинкой перед посетителем.
N поставил сумки на кровать, открыл ставни и высунулся из окна, словно в поисках утерянных воспоминаний. Дорога шла мимо трактира, потом делала небольшой поворот и продолжала бежать в гору через маленький деревенский центр. Прямо напротив, на крытой террасе дома с цементными стенами, женщина в свитере сидела за кассовым аппаратом у витрины, надпись на которой гласила: «Местные деликатесы». Вдали зеленые поля протянулись до покрытых лесами гор. Практически в том самом месте, где непременно остановился бы каждый приезжающий и уезжающий из Монтори, у серой каменной стены стояла красная телефонная будка, которой, как сказали N, он может воспользоваться в случае необходимости.