Собравшись с силами, Эми с достоинством сказала:
— Прошу покорно в дом, господа. Добро пожаловать! «По крайней мере кое-кто здесь безумно рад вас видеть», — добавила она мысленно.
И они прошли мимо нее в дом. Боже, какие они все огромные! Двое — чуть ниже, а трое — выше шести футов на добрых четыре дюйма! У двоих волосы в точности как у Джорджины, такого же темно-каштанового цвета, у остальных гораздо светлее, золотистого оттенка. Глаза у двоих — темно-карие, у двоих напоминают по цвету только что сорванные незрелые лимоны. Правда, у Дрю глаза такие темные, что кажутся черными. И все пятеро настолько красивы, что ни одной девушке не устоять, а все силы юных бедняжек уйдут на сохранение внешнего спокойствия.
Как только братья ступили в холл, Дрю закричал зычным капитанским голосом:
— Джорджи, голубка, где же ты? В ответ они услышали сдержанное рычание Джеймса и бодрый голос Джорджины:
— Дрю, я здесь. — И вполголоса:
— Джеймс, веди себя прилично.
Андерсоны без промедления устремились на голос сестры в гостиную, совершенно забыв об Эми и обо всем остальном. Но девушка была даже этому рада и тихонько проскользнула следом. В гостиной она забралась в кресло, с которого могла незаметно наблюдать за происходящим: за смехом, объятиями, поцелуями, которыми обменивались Андерсоны.
Джеймс также отошел в сторону, к камину, и стоял там, сложив руки на груди. На его помрачневшем лице была написана решимость не огорчать жену. Братья не подошли поприветствовать его, нарочитая угрюмость зятя их отпугнула.
Эми пристально наблюдала за Джорджиной: было очевидно, что схватки следовали одна за другой, но будущая мать не показывала виду, разве что легкая тень пробегала по лицу или повисала пауза в разговоре. Джеймс, слава Богу, ничего не замечал, иначе все уже полетело бы в тартарары.
Братья тоже, к счастью, ничего не замечали, чему Джорджина была несказанно рада: она слишком по ним соскучилась, чтобы тут же расстаться.
Разумеется, Эми не могла не наблюдать и за братьями. Она уже знала, что они не часто собираются вот так вместе, да еще у Джорджины. Все они уже были капитанами собственных судов, кроме Бойда, который пока годами не вышел. Они добродушно посмеивались над неуклюжестью сестры и над тем, какой англичанкой она теперь стала, а та в ответ упрекала Уоррена и Бойда, что со времени их последней встречи они так ни разу и не стриглись. Хотя братья не говорили нежных слов, их любовь к сестре со стороны заметил бы любой.
Дважды Джеймс пытался обратить на себя внимание жены, окликая ее по имени и вкладывая в это все свое беспокойство. Она каждый раз обрывала его энергичным кивком головы, давая понять, что еще не время.
Только Томас, похоже, почувствовал что-то неладное по поведению Джеймса, а остальные просто не замечали супруга Джорджины. Тут снова раздался стук в дверь. «Наконец-то этот кошмар закончится!» — явное облегчение было написано на лице Джеймса.
Джорджина, напротив, перехватив взгляд Эми, сказала ей:
— Я еще не готова. Эми, будь добра, пожалуйста… Эти загадочные слова мгновенно привлекли внимание Андерсенов, а чуткий Томас сразу спросил сестру:
— Не готова к чему, Джорджи?
Джорджина ловко уклонилась от ответа, заговорив о чем-то другом. Эми, однако, и так прекрасно поняла просьбу Джорджины и ободряюще улыбнулась, давая понять, что сделает все от нее зависящее.
Братья внимательно посмотрели ей вслед, все, кроме того единственного, чей взгляд ее по-настоящему волновал.
Оказалось, это пришла Рослин, а так как Энтони был в тот момент дома, он, естественно, пришел с ней вместе. Зная характер Энтони, Эми была уверена, что совершенно бессмысленно просить его пойти навстречу желаниям Джорджины. Все-таки для очистки совести она прошептала:
— Братья тети Джордж приехали, но она просит вас не говорить пока вслух о том, что роды уже начались.
Услышав эту просьбу, Рослин коротко кивнула, а Энтони только ухмыльнулся, и было ясно, что Энтони Мэлори не будет молчать ни за что на свете, если у него есть что сказать, чтобы ошеломить присутствующих, а затем потирать в сторонке руки, наслаждаясь произведенным фурором. Эми со вздохом провела их в гостиную, ведь не могла же она выгнать из дома собственного дядю! Она и так соблюла все предосторожности. Вернувшись в комнату, она знаком предупредила Джорджину, что с Энтони невозможно договориться. Но за время, проведенное ею в Лондоне, Джорджина успела изучить повадки Мэлори, поэтому она совсем не удивилась, что первыми словами Энтони были:
— Итак, дорогая, ты хочешь завести новую моду? Рожать детей в гостиной в присутствии всей семьи?