— Единственное, что я не понимаю, — сказал Рюон, — так это то, почему названия всех этих диковинных штук начинаются на «бэ».
— Да потому, что они с Бетты, — не задумываясь ответил Вэр.
Пришел Лонренок и, не тратя времени даром, занялся изучением содержимого корзины. Обнаружил, что все бетчоки за исключением двух уже употреблены по прямому назначению, и, отобрав один плод у Вэра, положил его на стол перед собой, рядом с аккуратно собранной стопкой листков с объяснениями. Для Лонренка это составляло не столь гастрономическую, сколь научную ценность. Он так увлекся изучением текстов, что подошедший Илвин, не встречая противодействия, взял злополучный бетчок и стал жевать его. Видно, не судьба мне попробовать дары Бента Красса, подумал Вэр. Лонренок неожиданно обнаружил пропажу и вознегодовал.
Самолетик, пущенный Ларой, не упал на пол, а долетел до стены. Признав свое поражение, Рюон стал из листа бумаги делать пароходик и объяснять Ларе назначение труб. Это было трудно, так как и сам он не понимал, зачем они нужны, и никак не мог принять точку зрения Вэра, что труба есть устройство для испускания дыма. Лара смеялась.
Лонренок, разворошив корзинку, стал обнюхивать цветы. Здесь он уже не хвалил Бента, а сетовал, что загублена такая красота. Достойный ответ Рюона, что цветы для Лары, он отмел как несерьезный. Зачем понадобилось срезать цветы, спросил он, ведь в земле они красивее и не поют песню увядания. Лонренок иногда вставлял в свою речь странные обороты.
Илвин, мрачный как никогда, спросил о делах. Вэр начал было жаловаться, но осекся, почувствовав, что Лара с напряженным вниманием прислушивается к его словам.
— Как-то вы нехорошо говорите, — сказала она. — Вам что-то не нравится?
— Ну что вы, — смутился Вэр, — у вас идеальное государство. Мощная экономика, консолидация общества просто изумительна. Боюсь, что как только мы вернемся и поделимся своими впечатлениями, к вам хлынут толпы любопытствующих. Увидеть Утопию наяву — да это то же самое, что живым попасть в сказку.
— И опять что-то злое скрывается в ваших словах, — не сдавалась Лара.
Она в задумчивости теребила волосы. Широкие рукава платья сползли вниз, и Вэр любовался ее тонкими обнаженными руками.
— Когда я была маленькой, то любила ездить в Техцентр и смотреть, как делают машины. Одну за одной, одни и те же движения. Мне казалось, что так будет вечно. Это плохо — любоваться конвейером?
— Люди научились видеть прекрасное во всем, Лара, — вставил Рюон. — Плохо, когда человеку все серо, когда он ни на что не обращает внимания.
— Потом, став старше, я перестала ездить на заводы. Полюбила музыку. В ней тоже есть движение, и если немного постараться, то можно представить, что это движение тоже продлится вечность…
Вэр начал оправдываться.
— Наверное, я просто чересчур чувствительно отношусь ко всему, что вы тут делаете, — пришла наконец ему на помощь Лара. — Я боюсь, что вы найдете в нас что-то нечеловеческое. Я много думала — что.
— И что же? — оторвался от своих приборов Лонренок.
— Потом Антон меня убедил, что мы такие же люди, как и вы, и бояться нам нечего. Но мне все равно страшно, потому, что вы ищете.
— Скажите, Лара, — заполнил паузу Илвин. — Чем вы обычно занимаетесь?
— Я жду.
— Кого, что?
— Кто прилетит сюда. Здесь база отдыха. И люди прилетают отдыхать. Очень редко, правда. Так же редко прилетают родные, знакомые. Я всегда радуюсь, когда здесь кто-то живет.
— Особенно Марк? — ревниво спросил Рюон.
— Да, Марк. Он же маг. Кто не хочет быть полезным хоть в чем-нибудь магу?
— И что же полезного ты ему делаешь?
— Пока, можно сказать, ничего. Но я учусь и со временем стану его ассистентом.
— Ассистентом?
— Да, как Антон.
— А кто такой Антон?
— Помощник Марка, его ассистент. Антон музыкант, композитор. Самый талантливый из всех.
— Лара, когда я спрашивал, чем вы занимаетесь, я имел в виду вашу профессию. Ждать — это ведь не профессия, не так ли?
— Я могу отгадать, — видя колебания Лары, сказал Вэр, — вы художник.
— Ну что вы, — Лара явно отнеслась к его словам как к комплименту.
— Вы покажете нам свои картины? — спросил Илвин. — Те, что вы делали специально для Марка.
— Покажу, — нерешительно сказала Лара. — Правда, мне кажется, что они не совсем готовы. Вначале я задумывала закончить двадцатым слоем ассоциаций, но у меня восемнадцатый почему-то получился последним, и я никак не могу его дополнить. Скажите, Вэр, как вы догадались, что я художник?