Вэр, невольно разделяя общее приподнятое настроение, посвятил это время напряженной работе. Комментарии из меритского Информатория, собственные критические заметки по поводу жалкой диссертации Гуго Ван Теренса и многолетние полусознательные размышления сложились в один тугой узел, породив целый клубок новых идей. Распутывая его, он вначале изумлялся неожиданностью получающихся выводов, потом забеспокоился: что-то было не так. Если ты увидел то, что другие не разглядели, еще не означает существования твоего открытия — а вдруг это просто мираж? Если ты дошел до мысли, что все дураки, а ты гений — скорее всего, тебе следует обратиться к психиатру.
Так и не разрешив сомнения, Вэр набросал черновой вариант статьи, пытаясь логичнее изложить результаты своих изысканий. Придирчиво обдумывая получившееся, он пришел к выводу, что его материалы открывают новое направление в экономической науке. Приятно, конечно, но как легко, наделав тривиальных ошибок, «потерять лицо» ведущего специалиста в своей профессиональной области. Какая ответственность ложится на него! Следует проверять и перепроверять новые теоретические построения… Закончить этот труд, вероятно, удастся только дома, после необходимого обсуждения с коллегами. Пусть пока материал отлежится, надо подумать, как смягчить его революционный замах. А вечер перед последним надпространственным прыжком он проведет в кругу своих новых друзей.
И все же я молодец, думал Вэр, спускаясь в кают-компанию. Много значит сама постановка новых вопросов. А если хоть что-то окажется верным из того, что у него проклевывается…
— Ты несешь себя как сосуд, доверху наполненный драгоценной влагой, боясь расплескать, — встретил его Рюон верной фразой. Илвин, сидевший рядом, не обратил, естественно, никакого внимания на чувства координатора. — До чего же ты додумался?
Только этого вопроса не хватало Вэру до полного счастья, и он как мог поделился своей радостью. Рюон, повергнутый в изумление первыми же словами, стал внимательно слушать и быстро схватил суть.
— Так, ты утверждаешь существование связи между темпом общественного прогресса и объемом социума, — Рюон невольно копировал стиль координатора. — Малые группы людей со временем замыкаются в себе, а их хозяйственная и культурная жизнь впадает в застой. Полнокровные общины быстро развиваются. Однако если государство чересчур многолюдно, падает качество управления, кипение человеческих страстей питает самое себя, что также ведет к застою. И ты можешь подтвердить это с цифрами в руках?
— Да, могу. Зависимость многофакторная, чувствуется довольно сложное влияние уровня производительных сил, определенно есть давление и культурного начала. Известные и широко используемые методы анализа здесь малоприменимы, поскольку это фактически новая область экономических исследований.
— Не пойму, причем здесь твоя экономика! — взмахнул руками Илвин.
— Я все это обсчитываю в экономических категориях…
— Ты утверждаешь, что очень мало планетных общин с сочетанием параметров, благоприятным для быстрого прогресса. А само Содружество принципиально неуправляемо из-за своей величины и слабых экономических связей. Так? Очень интересно.
— Для меня самого эти выводы неожиданны. В наше время каждому студенту, сподвигнувшемуся на серьезное изучение экономической науки, первым делом внушается, что его будущий профессиональный долг — шлифовать материальный базис Галактического Содружества, и важнее этой задачи нет ничего. Буквально до сегодняшнего дня я был искренне убежден в этом тезисе.
— А сейчас ты вдруг решил переубедить своих коллег? Боюсь, нелегкое это дело.
— Почему? Я же сам ничего не нафантазировал. Есть исходная математическая модель, построенная на очевидных постулатах. Используются общедоступные статистические данные, скрытно исказить которые невозможно. Если желаешь, я представлю все изначальные посылки, поясню последовательность расчетов.
— Буду весьма благодарен. Меня, наверное, ты сможешь убедить. Но своих коллег по экономическому поприщу — вряд ли. Мало того, что любой человек, сделавший открытие, чем-то похож, на мой взгляд, на гиппопотама, случайно попавшего в курятник: и шуму много, и не ясно, что с ним делать. Много печальнее другое — то, что люди в большинстве своем верят только в то, во что им хочется верить. Таких, как ты, чувствующих Число, или тебе подобных, чувствительных к Слову, единицы. Так что несладко тебе придется.