Гастек стиснул зубы. Он держал пару цепей, используемых в процессах над ведьмами, на стене своего кабинета. Напоминание о сожжении ведьм попало в цель.
— Ей будут предоставлены все возможности доказать свою невиновность, — сказала Ровена.
— Да будет так, — сказал Джим. — Мы передаем ее человеческим правоохранительным органам.
Полуулыбка исчезла с лица Хью. О нет. Ты нашел половинку червяка в яблоке, которое только что откусил?
— Это было бы крайне неразумно, — сказал Гастек.
— Почему?
— Во-первых, это подвергает обе наши фракции общественному контролю, — сказала Ровена.
— Я думал, вы всецело за то, чтобы избежать кровопролития, — сказал Джим.
Я одарила Гастека своей лучшей психованной улыбкой.
— Я думаю, что мы все могли бы извлечь выгоду из небольшой прозрачности.
— Ты охренела, — сказал Хью со своей лошади.
— Заткнись, черт возьми, — сказал я ему. — Никто с тобой не разговаривает.
— Ты блефуешь, — сказал Хью. — Ты не найдешь никого, кто забрал бы ее.
Я указала на приближающихся всадников.
Гастек обернулся. К нам приближались Бо с двумя помощниками шерифа: невысоким плотным мужчиной с рыжими волосами и латиноамериканкой лет сорока.
— Бо Клейтон? — Гастек опустил голову и потер переносицу. — У него здесь нет юрисдикции.
— У него имеется. Вон те леса находятся в округе Милтон.
Глаза Хью потемнели.
— Он пользуется уважением и большим авторитетом, — крикнул Гастек. — Если ты убьешь его, все правоохранительные органы ополчатся на нас.
Бо был всего в нескольких ярдах. Ростом шесть футов шесть дюймов и сложенный, как один из древних саксов, которые размахивали топорами такого же роста, как и они, Бо ехал на пестром першеронском кроссе, который был около восемнадцати ладоней высотой и выглядел достаточно сильным, чтобы тянуть полуприцеп. Два помощника шерифа ехали на теннессийских ходунках. Три всадника, три дробовика. Ничего больше.
Бо остановился. Вампиры уставились на него, сдерживаемые разумом навигаторов.
— Хорошо, — прогремел Бо. — Я, Бо Клейтон, законно избранный народом округа Милтон в качестве своего шерифа. В обязанности моего офиса входит добросовестное выполнение всех предписаний, ордеров и процессов, направленных мне, как шерифу этого округа. Я здесь, чтобы исполнить ордер.
Кровососы уставились на него.
Взгляд Хью стал расчетливым. Он раздумывал.
— Вот что должно произойти. Я собираюсь взять дамочку под стражу. Вы собираетесь развернуться и пойти домой. Самосуд ныне отменен. Расходитесь. Здесь не на что смотреть.
Жеребец Хью заплясал под ним.
— Расходитесь, — повторил Бо.
Хью потянулся за мечом.
Я подняла руку. Ворота Крепости распахнулись. Оборотни в форме воинов ждали рядами, заполняя двор, их шерсть поднялась дыбом, клыки обнажились. Я отправила всех оборотней, способных принимать полуформу, во двор. Шестьдесят четыре человека. Только восемнадцать имели боевой рейтинг, но отсюда казалось, что каждый из них был рендером.
— Если ты нападешь на представителя закона, Стая отомстит, — сказал Джим.
— Ваши лучшие люди ушли, — сказал Гастек. — У вас, в лучшем случае, полсилы.
Я кивнула.
— Да, большинство наших молодых одиноких людей отправились на охоту. Вы столкнетесь с родителями, чьи дети находятся в этой Крепости. Вы когда-нибудь пытались отобрать детеныша у волка? Вы можете попробовать это сделать.
Рука Хью лежала на мече.
Я потянулась к «Погибели». Меня распирал смех.
— Продолжай, Хью. Сделай мой день лучше. Я сейчас действительно расстроена. Мне нужно выговориться. Пожалуйста.
Он пристально посмотрел на меня.
— Ты проиграл, — сказала я ему. — Я раскусила твой блеф. Забирай своих головорезов и иди домой.
— У нас нет законного права нападать на шерифа, — сказал Гастек.
— Ты будешь делать то, что я тебе скажу, — ответил ему Хью.
— Нет, он не будет, — сказала я ему. По глазам Гастека я поняла, что он отключился. Что бы Хью ни решил сейчас, я сделала свою работу. Я предотвратила эту войну.
Рев прокатился по заснеженному полю, сотрясая зимний воздух, как внезапный, ужасающий раскат грома. Фризиец Хью дернулся. Рев обрушился каскадом, пенясь от угрозы и ярости, пробуждая какой-то давно забытый инстинкт, который отделял рациональную часть мозга от тела и оставлял открытыми только три варианта: сражаться, бежать или замереть.
Кэрран.
Облегчение захлестнуло меня, сделав невесомой, и на короткое блаженное мгновение я была полностью и совершенно счастлива. Кэрран!