Земля затряслась, как под ударами великанского молота. Мусор на дне лощины запрыгал на месте.
Из-за поворота показалось нечто огромное, почти достававшее до края лощины. Кроваво-красное, массивное, оно врезалось в мусор и в стену лощины на повороте. Склон содрогнулся, остатки дома рассыпались и покатились вниз дождем кирпича, отскакивая от трех собачьих голов твари.
Двадцатифутовый трехголовый пес. Ни фига себе. Никогда ничего подобного мне в оптический прицел видеть не случалось.
Пес встряхнулся, вытряхивая из меха мусор. Здоровенный, широкогрудый, сложенный как итальянский мастифф, он уперся в землю четырьмя мощными лапами и бросился вслед за Рафаэлем. Позади пса извивался длинный хвост, похожий на бич, и на конце его красовался шип в форме змеиной головы. Три пасти распахнулись настежь, показывая блестящие клыки длиннее моего предплечья. Три раздвоенных змеиных языка вывесились вперед, и пес летел на нас, роняя пену со страшных зубов, и каждая капля размером с ведро вспыхивала, не долетев до земли.
Крепко сбит, пуля может и не взять.
Однако мне не надо было его убивать. Достаточно только притормозить, чтобы этот дубиноголовый до меня добежал.
Я навела дуло на среднюю голову. От выстрела в нос будет всего больнее.
— Беги, черт тебя побери! — проревел Рафаэль, карабкаясь ко мне по склону.
— А вот кричать не надо. — Меня переполняло возбуждение боя, азарт охотника, увидевшего добычу. Черный нос бестии танцевал в моем прицеле.
Спокойно. Целься. Глубокий вдох. Время есть.
Из трех гигантских пастей донеслось тройное рычание.
Медленно, мягко я пустила курок.
«Уэзерби» плюнула громом. Отдача ударила в плечо.
У пса дернулась средняя голова.
В винтовке осталось два патрона в магазине и один в патроннике. Я прицелилась и выстрелила снова. Средняя голова упала в пыль, тварь завыла и завертелась от боли. Ура, снова победа за «Уэзерби».
Отчаянным прыжком Рафаэль подскочил к краю лощины, я поймала его за руку и втащила вверх. Мы бросились к джипу. Я вскочила на водительское место, Рафаэль плюхнулся рядом, и я вдавила газ в пол.
Вой раздосадованной твари потряс шоссе. В зеркале заднего вида я увидела, что пес взмыл над лощиной, будто на крыльях, и приземлился позади нас на дорогу.
— Быстрей! — зарычал Рафаэль.
Я мчалась, выжимая из старого мотора все, что только могла, и мы летели, виляя, по шоссе, грозя сломать себе шею. Пес гнался за нами, торжествующе подвывая, и от этого воя земля тряслась под колесами машины. Он тремя огромными прыжками нагнал нас и наклонился над машиной, распахнув пасти до ушей. Меня обдало мерзким едким дыханием, Рафаэль вскочил и зарычал в ответ, вздыбив шерсть. Огненная пена упала на заднее сиденье, прожигая обивку, завонявшую плавленой синтетикой.
Я вильнула, резко свернув на деревянный мост и чуть не уронив машину через край в расселину. Огромные зубы клацнули в футе от заднего сиденья.
Пес зарычал, и я увидела в зеркале, как он подбирается для прыжка, бугря мускулы. Передо мной, узкий и прямой, лежал Баззардз-Хайвей, с расселинами по обе стороны. Деваться некуда.
Ну, вот и все.
Во мне из глубины стал рваться зверь, пытаясь выплеснуться из кожи. Я сжала зубы и осталась человеком.
Пес прыгнул. Огромная туша полетела к нам — и отдернулась обратно, будто натянулась невидимая цепь, выбранная на всю длину. Гигантская собака рухнула, неуклюже махнув лапами в воздухе. В зеркале заднего вида я увидела, как пес встал, и его лай отдался громом по всей Скребке. Гавкнув последний раз, он скрылся в расселине.
Я сбросила скорость до такой, чтобы можно было повернуть, не улетев в огненную пропасть.
— Ах ты… а ну, рассказывай!
Сидящий рядом со мной Рафаэль затрясся, мех на нем растаял, превратившись в гладкую человеческую кожу, обтягивающую такой красоты тело, что дыхание перехватывало. Угольно-черные волосы упали до плеч. Рафаэль посмотрел на меня огненно-синими глазами, улыбнулся и потерял сознание.
— Рафаэль!
Вырубился наглухо. При низком уровне магии перемена формы требует колоссальных усилий, и после них да еще после этого бегства вирус оборотня, «Лик-5», принудительно отключил мозг для отдыха.
Я зарычала про себя. Конечно, он остался бы в сознании, не вздумай он превратиться в человека. Но он знал, что если превратится, то потеряет сознание на сиденье рядом со мной, голым и мне придется на него пялиться, пока он проспится. Это он нарочно сделал. Казанова-гиена-оборотень снова в бою. Мне уже всерьез надоело это смехотворное преследование.