— Начнем с малого, с того, с чего все и началось. Мы копнули глубже и выяснили, что это не единичный случай, а их излюбленный метод. Вот, например, Петушинский уезд. Тут рядом находятся два поместья. Одно принадлежало отставному полковнику Щербинину, человеку с гонором, который заломил за свою землю по тысяче рублей за десятину. А по соседству — земли бедной вдовы Полторацкой, готовой отдать все почти даром, лишь бы рассчитаться с долгами по закладной. Как вы думаете, где прошла дорога?
— Очевидно, через землю вдовы, — предположил я.
— Именно! — кивнул Глебов. — Но самое интересное в отчетах, которые месье Рекамье и его команда представили в правление Общества и барону Штиглицу. Согласно их бумагам, они заплатили за землю вдовы по цене полковника Щербинина! Вчетверо больше, чем реально получила несчастная женщина! Вы только вдумайтесь — вчетверо! Разница, как вы понимаете, осела в карманах этих господ. А дорога в результате стала длиннее на семь верст: поместье Полторацкой расположено не так удобно, как у Щербинина.
Изя не выдержал и снова всплеснул руками.
— Вчетверо! Я вас умоляю, это же какой аппетит надо иметь! Я знал в Одессе одного грека, он тоже умел делать деньги из воздуха, продавая одно и то же зерно трем разным покупателям, но даже он постеснялся бы такой наглости!
Сенатор пропустил его реплику мимо ушей, видимо, уже привык или смирился.
— Но это еще цветочки, так сказать, мелочи жизни. Господин Плевак, доложите о ковровском деле. Это уже, я бы сказал, грабеж в государственном масштабе.
Плевак вскочил, словно его вызвали к доске. Голос его дрожал от волнения, но говорил он четко и по-деловому.
— Ваше превосходительство! В ходе ревизии при изучении проектной документации и смет было установлено, что изначально трасса железной дороги Москва — Нижний Новгород должна была пройти южнее, по кратчайшему пути, минуя мелкие уездные городки. Так было дешевле и быстрее. Однако на деле она делает значительный крюк на север, на Ковров и Вязники.
— И почему же случился сей географический казус? — с иронией спросил я, хотя уже догадывался, что мне ответят.
— Потому что, — подхватил Глебов, — господа управляющие получили весьма щедрое «пожертвование» от местных текстильных фабрикантов, господ Треумова и Большакова. Они были кровно заинтересованы в том, чтобы железная дорога прошла через их город, это сулило им огромную экономию на доставке топлива, хлопка и вывозе готовой ткани. И они не поскупились. А в итоге дорога стала длиннее на двадцать семь верст!
Глебов с отвращением бросил бумаги на стол.
— Двадцать семь лишних верст! Вы представляете, что это такое? Это примерно шестьдесят тысяч пудов железных рельсов, которые, кстати, везут из-за границы, из Бельгии и Англии, покупая за золото! Это шпалы, насыпи, мосты! Миллионы казенных и акционерных денег, зарытые в землю ради небольшой взятки от двух фабрикантов! Так приходится ли удивляться, что эта дорога вихляется из стороны в сторону, как пьяный мужик! Она идет не туда, куда нужно России, а туда, где дают большую мзду! И теперь сотни лет русские поезда будут раз за разом проходить лишние двадцать семь верст, а русские пассажиры — платить, платить, платить…
Он встал и прошелся по кабинету, гневно громыхая по паркету.
— Когда будет готов отчет о ревизии? — пользуясь случаем, спросил я. Сенатор, круто развернувшись, сурово уставился на меня.
— Как вы понимаете, молодой человек, полное ревизирование дороги не то дело, которое можно было бы кончить в несколько дней. Пока наши сведения чисто предварительные. Но они уже позволяют делать какие-то выводы. И выводы эти, увы, неутешительны!
— Александр Иосафович! Видите ли, в чем дело, нам с господином Кокоревым надобно ехать в Петербург, просить великого князя Константина Николаевича об аудиенции, дабы попробовать повлиять на судьбу этого злосчастного для России предприятия. И для весомости наших доводов надобно иметь некоторые письменные, вы понимаете, письменные сведения.
Сенатор покачал головой.
— Отчет должен быть утвержден главной департамента и обер-прокурором Сената. Это небыстрое дело. Все, что я могу дать вам, — это личное письмо к князю, где я в частном порядке изложу все, что видел и слышал. Великий князь пока еще не имел повода усомниться в моей честности, так полагаю, одного этого, Владислав Антонович, будет достаточно, чтобы смести этих французов! Скандал будет грандиозный, и господин Кокорев, смею заверить, получит все, чего он хотел. А может быть, даже больше того!
Через полчаса с письмом сенатора Глебова на руках я в сопровождении Изи отправился на Ильинку. Купец уже с нетерпением ожидал меня.