Он встал, давая понять, что разговор окончен.
— Я сообщу вам, когда и где. А пока, господин Тарановский, мой вам совет, — он окинул меня оценивающим взглядом, — приведите в порядок ваш костюм. В обществе мадемуазель Кузнецовой необходимо безупречное состояние. Первое впечатление, знаете ли… И еще кое-что, господа, — добавил Неклюдов, когда мы уже стояли в дверях. Его лицо сделалось предельно серьезным. — Мои люди донесли, что эти… французские господа из Главного общества места себе не находят. После сенатской ревизии они в ярости. И они ищу вас, господин Тарановский.
Он понизил голос почти до шепота.
— Ищут, как вы понимаете, не для того чтобы пригласить на обед. Они раскусили вас, поняли, что именно вы корень их проблем. Будьте предельно осторожны! В Петербурге много темных личностей, готовых за несколько золотых на любую грязную работу. Но вернее всего, они применят более изысканный способ устранить неугодного человека…
— Вы о чем, граф? — спросил я, чувствуя, как вскипает кровь, а адреналин подстегивает нервы.
— О дуэли, — прямо ответил Неклюдов. — Это, знаете ли, классический способ решения проблем: нанять бретера, известного задиру и дуэлянта, который провоцирует вас на публичное оскорбление. Вызов, секунданты, пистолеты… И вот уже назойливый правдоискатель лежит с дыркой в груди, а обставлено все как дело чести. Формально не подкопаешься. А потом, ведь вы человек пришлый, без громкого имени и связей в петербургском свете. Никто и разбираться не станет!
В этот момент в моей голове, как кусочки мозаики, повторялись события вчерашнего вечера. Пьяный задира, его тихий, неприметный спутник-улан, их мгновенная, почти отрепетированная реакция на мой ответ. Ба! Да это ведь не было случайной пьяной выходкой! Это была ловушка!
На моем лице, должно быть, отразилось что-то такое, отчего граф торопливо произнес:
— Вижу, вы меня поняли. Так что мой вам совет: избегайте общественных мест, не вступайте в споры, будьте осторожны, тише воды, ниже травы, пока не решите вопрос с его высочеством!
На губах у меня появилась сардоническая усмешка.
— Боюсь, граф, ваш совет немного запоздал.
Кокорев, до этого молчавший, крякнул и с удовольствием вмешался:
— Да уж, ваше сиятельство! Повстречался вчера господин Тарановский с таким вот… бретером. В ресторане.
Я посмотрел на Неклюдова.
— Да, кажется, я уже имел честь познакомиться с нанятым французами господином. Он был в форме уланского офицера, невысокий, с усиками.
— Улан? — Брови графа удивленно поползли вверх. — Постойте… Неужто они наняли Мышляева? Да, он известен всему Петербургу как заядлый дуэлянт и задира, да еще и крайне нечистоплотный тип. Несколько человек уже отправились с его помощью на тот свет!
— Возможно, это и он, — равнодушно пожал я плечами. — Только вот, боюсь, что в ближайшее время он вряд ли сможет кого-нибудь подстрелить. Или даже вызвал на дуэль. Со сломанной правой рукой это, как вы понимаете, очень затруднительно.
Неклюдов замер, его глаза округлились.
— Сломанной… рукой?
— Ну да, — подтвердил я с самым невинным видом. — Он так неосторожно размахивал руками, что я счел за лучшее немного успокоить его, придержав за кисть. И, кажется, перестарался: косточки у гвардейца оказались удивительно хрупкими!
Наступила тишина. Кокорев пыхтел, как самовар, с трудом сдерживая смех. Граф Неклюдов смотрел на меня совершенно новым взглядом — в нем читалась смесь изумления, страха и… нескрываемого восхищения. Он, аристократ до мозга костей, привыкший к интригам мира, намекам и изящным обидам, столкнулся с чем-то совершенно новым для себя: с прямолинейной, грубой и решительной эффективной силой.
— Господи… — наконец выдохнул он, проводя рукой по лицу. — Тарановский… Да кто вы такой, черт возьми?
Мы все дружно рассмеялись.
— Что ж, это меняет дело. Это даже лучше. Теперь они поймут, что имеют дело не с каким-нибудь робким провинциалом! Наверное, это привело их в недоумение и теперь заставит нервничать, делать ошибки. Но я бы на вашем месте удвоил осторожность: теперь они будут действовать еще грязнее! Так что мой совет остается в силе: будьте предельно бдительны!
Мы вышли из парадного подъезда особняка Неклюдова на промозглую набережную. Низкое петербургское небо, наполненное свинцовой тяжестью, сырой ветер с Невы пробирал до костей, заставляя кутаться в пальто. Кокорев все еще находился под впечатлением от нашего разговора, то и дело бормоча себе под нос: «Сломанными пальцами… Ай да молодец…»