— Сейчас явятся, — констатировал я, отходя от окна.
И действительно, через пять минут в дверях кабинета показался пристав. Он вошел с самым почтительным видом, сняв форменную фуражку, и нижайше поклонился сначала графу, а затем, за компанию, и нам с Кокоревым.
— Ваше сиятельство, покорнейше простите за беспокойство. Пристав Адмиралтейской части Соколов. Поступило сообщение о пальбе на набережной прямо напротив вашего дома! И свидетели утверждают, что выстрелы были направлены на господ, вышедших незадолго до этого от вас! Не соблаговолите ли прояснить эту историю?
— Совершенно верно, господин пристав, — холодно ответил Неклюдов, не кланяясь и не предлагая вошедшему сесть. — Полчаса назад на моих гостей, господина Кокорева и господина Тарановского, было совершено разбойное нападение. Они чудом остались живы.
Пристав перевел взгляд на нас. Очевидно, он хотел бы провести допрос по всей форме, без присутствия столь высокопоставленной персоны, как граф Неклюдов, и уж тем более не в его доме.
— Мне необходимо будет записать показания потерпевших… — начал было он, но граф жестом прервал его.
— Не утруждайте себя, господин Соколов. Этим уже занимается Третье отделение! —властным тоном заявил он. — Я известил князя Долгорукова об этом возмутительном инциденте. Есть основания полагать, что дело имеет, скажем так, особый характер.
Услышав имя всемогущего главы Третьего отделения, пристав вытянулся еще сильнее. Его лицо отражало сложнейшую гамму чувств — от облегчения до беспокойства. Впрочем, для нас было важно, что он определенно понял, что не следует лезть в эту опасную, чреватую самыми неприятными последствиями аферу.
— Слушаюсь, ваше сиятельство. В таком случае у меня лишь одна маленькая просьба к господам.
Он посмотрел на нас с Кокоревым.
— Я должен просить вас не покидать пределы Санкт-Петербурга до окончания следствия. Господин Тарановский Владислав Антонович, — он впервые обратился ко мне по имени, — и господин Кокорев Василий Александрович.
— Мы и не собирались, — ответил я за двоих, встретив его взгляд. — Нам бы очень хотелось, чтобы виновные были найдены как можно скорее.
Пристав поклонился еще раз и, пятясь, ретировался. Граф смерил его насмешливым взглядом.
— Вот и все. Теперь ждем людей с Фонтанки. А пока, господа, будьте особенно осторожны. Мало ли какая еще пролетка будет кататься по набережной с любопытными пассажирами!
Он снова налил нам коньяку. Я сделал глоток, жгучая жидкость обожгла горло, но не принесла успокоения. Похоже, дело двигалось к эндшпилю. И теперь каждый мой шаг в этом городе будет под прицелом. Не только наемных убийц, но и всевидящего Третьего отделения.
На следующий день после стрельбы на набережной в номере нашего отеля атмосфера была тяжелая. Кокорев, обычно деятельный и громогласный, сидел у окна, молча глядя на суетливую жизнь Невского проспекта, и его окладистая борода казалась припорошенной пеплом пережитого ужаса. Я же, напротив, был собран и холоден. Неопределенность исчезла, сменившись кристальной ясностью: объявлена война и правила в ее условиях.
Около полудня в дверь постучали. Это был не гостиничный слуга: стучали коротко, отрывисто, властно. Я жестом велел Кокореву молчать, сам открыл дверь и не смог удержаться от жеста эмоционального узнавания: на пороге стоял… подполковник Липранди из Третьего отделения собственной персоной — тот самый, с которым я уже имел сомнительное удовольствие познакомиться в Алексеевском равелине.
Сегодня он был в штатском, хорошо сшитом темном сюртуке, но его бледное, усталое лицо и пронзительный, всевидящий взгляд оставались прежними, знакомыми еще с каменного мешка Алексеевского равелина. За спиной его маячили двое неприметных господ, принадлежность которых к тому же ведомству не вызывала ни малейших сомнений.
— Доброго дня, господин Тарановский, — произнес он с такой будничной интонацией, как будто мы вчера расстались после партии в преферанс. — Не помешаю? У нас к вам и к господину Кокореву несколько вопросов.
Он вошел в номер, не ожидая приглашения, и непринужденно опустился в кресло. Его спутники остались у дверей, как пара верных псов, готовых сорваться с поводков.
— Знаете, когда три дня назад вы покинули наше гостеприимное заведение, — начал Липранди, доставив из кармана серебряный портсигар, — я почему-то сразу загадал, что мы с вами вскорости свидимся. Предчувствие меня не обмануло: и вот я здесь! Вчерашнее происшествие, знаете ли, наделало много шума. Покушение в центре столицы на известных коммерсантов… У Третьего отделения такого рода события вызывают особую тревогу. Нам бы хотелось услышать вашу версию происшествия, господа!