— Красиво, правда? — усмехнулся Виктор, отхлебывая свой эспрессо.
— Да, похоже, у кого-то начались крупные неприятности, — согласился я, впечатленный масштабом действа. — Проверки, штрафы, приостановка лицензии…
— Именно, — заметил он. — Вот, Сергей, это и есть результат инициированного нами «независимого экологического расследования». Не зря мы многие годы кормили этих бородатых активистов-природоохранников и держали на зарплате пару-тройку голодных, но зубастых журналистов. Сейчас у них праздник. А бизнесу «Эльдорадо-Голд» — конец. Прокуратура и Росприроднадзор теперь просто поселятся у них в офисе. Каждый день — новые требования, проверки, иски… Нет, ты не подумай — конечно, ничего еще не кончено. Прокуратуру и СК тоже придется еще «мотивировать», да и экологические экспертизы оплатить. Но главное дело сделано — пошла волна возмущения, дело приобрело огласку, и им уже не получится все «замотать». Короче, п****ц котенку.
Он откинулся в кресле и посмотрел на меня своим цепким, хищным взглядом.
— И очень скоро они задумаются о том, что пора бы им продать свой бизнес. Нам. По сходной цене. А если не задумаются — значит, им же хуже. Возьмем через управляемое банкротство. Еще и дешевле выйдет!
Он помолчал, а потом добавил, уже как бы для себя:
— Запомни, парень. В наше время в некоторых делах самое мощное оружие — это не стволы, не юристы, не связи и даже не деньги. Это пиар, влияние на общественное мнение. Тот, кто умеет в пиар, тот и выигрывает!
Урок Виктора Алексеевича не прошел даром.
— Вы правы, ваше сиятельство, — произнес я. — Нам нужно, чтобы об этом заговорили, чтобы сведения оказались в прессе!
— Вот именно! — подхватил граф. — И тут лучше действовать очень осторожно. Не всякий редактор возьмется за этакое дело!
А я с печалью вспомнил, что про местные печатные издания и журналистов знаю чуть менее чем ничего. Пришло время развеять тьму собственного невежества, погрузившись в злободневную публицистику Северной столицы.
— Ваше сиятельство, вы вращаетесь в высших сферах, знаете тут все. Соблаговолите подсказать — кто из журналистов имеет реальный вес? Чье слово способно дойти до самого верха, до министров, до кабинета государя?
Неклюдов на мгновение задумался, затем начал перечислять, загибая холеные аристократические пальцы.
— Ну-с, посмотрим! Фигура номер один, без сомнений, — господин Катков. Его «Московские ведомости» читает сам император. Катков мог бы взяться за это. Если предложить ему нашу историю о русских патриотах-промышленниках, сражающихся против вороватых и бездарных иностранцев, наносящих ущерб мощи России, — он явно вцепится в это дело! Его поддержка — это почти высочайшее одобрение. Но он, господа, хитер и осторожен: без железных доказательств и поддержки кого-то из министров он не станет рисковать совей репутацией.
Полюбовавшись нашими разочарованными физиономиями, граф загнул второй палец.
— Далее — так называемые славянофилы. Иван Аксаков и его газета «День». Эти с восторгом подхватывают идею о том, что наше, православное, почвенное московское купечество должно прийти на смену «бездуховному» западному капиталу. Это, господа, для них бальзам на сердце, любимая и давняя песня! Поддержка Аксакова обеспечивает нам симпатии национально настроенной части общества и дворянства. Это создало бы нужный фон…
Граф помолчал, подбирая слова.
— Но есть, господа, и другой лагерь — радикалы. Вот, скажем, «Современник» Чернышевского. Эти с превеликим удовольствием напечатают любой компромат на власть. Скандал будет оглушительным. Но это, господа, палка о двух концах. Связавшись с ними, вы сами попадете на подозрение Третьего отделения. Кроме того, великий князь наверняка оскорбится и, даже выкинув из Общества французов, может привлечь других «спасителей», проигнорировав ваши труды. А кроме того, как я наслышан, сам мосье Чернышевский ныне поселился в том самом Алексеевском Равелине, где недавно имели удовольствие отдыхать и вы, сударь, — отвесив в мою сторону шутливый поклон, закончил граф. — В общем, не рекомендую связываться с этими господами.
Затем граф вдруг стал очень серьезен: улыбку как ветром сдуло с его подвижного, выразительного лица.
— Но есть и еще один вариант…. Самый сильный, самый опасный, так сказать, «последний довод королей». Оружие, которого боятся все, от станового пристава до министра. Имя ему… он помедлил, держа паузу, затем немного торжественно произнес: «Колокол»!
Кокорев, слегка осоловевший от трех подряд стаканов хереса, удивленно поднял бровь.