Нобель нахмурился, его пальцы сцепились в замок. Он молчал, взвешивая. Я видел, как в его голове работают шестеренки, просчитывая риски и потенциальную выгоду.
— Мне нужны сведущие люди, — продолжил я, нанося завершающий удар. — Нужна негласная независимая экспертиза. Нужно проверить все: от состава балласта до качества рельсов и несущих конструкций мостов. Если мои опасения подтвердятся, это будет крах для французов, и… триумф для тех, кто сможет предложить России настоящие, надежные технологии. В том числе и ваши технологии! А уж какое шикарное откроется применение для динамита — это просто песня, герр Нобель!
Глаза старика Нобеля блеснули: он явно не отказался бы утопить конкурентов и встать в один ряд с теми, кто определяет промышленное будущее огромной страны.
— Кажется, я понимаю, куда вы клоните, — произнес он наконец. — Считаю своим долгом предупредить вас: это опасно. У этих господ длинные руки и высокие покровители!
— Не поймите меня неправильно, но я тоже немножечко опасен, — цинично усмехнулся я. — Имеются и покровители, и револьвер. И я не боюсь испачкать руки. Вопрос в другом: вы хотите и дальше конкурировать с мошенниками или желаете выпнуть их и занять этот рынок?
Нобель коротко кивнул и, нажав кнопку звонка на столе, что-то отрывисто сказал по-шведски вошедшему секретарю. Тот поклонился и исчез, а через минуту в кабинет вошел молодой человек в идеально скроенном сюртуке, с тонкими, энергичными чертами лица и голодным блеском в глазах. Я узнал его — это был тот самый инженер, которого я встретил на пороге конторы Нобеля в мой первый визит сюда.
— Господин Тарановский, позвольте представить вам моего помощника, талантливого технического специалиста, инженера Сергея Никифоровича Кагальницкого, — благосклонно кивая молодому человеку, произнес Нобель. — Один из самых способных молодых умов, что я встречал. Он будет в вашем полном распоряжении. Сергей Никифорович, господин Тарановский поставит перед вами задачу исключительной важности и конфиденциальности.
Кагальницкий поклонился, осторожно изучая меня взглядом, внимательно, без подобострастия и страха.
— Мы уже встречались, не так ли? — улыбнулся я, слегка поклонившись инженеру, и коротко рассказал, в чем дело.
— Впрочем, — добавил Нобель, когда я уже изложил Кагальницкому суть, — сил одного Сергея Никифоровича может не хватить. Вам нужны еще люди, которые будут лазить по насыпям, брать пробы, проводить замеры. Как вы понимаете, обычные мастеровые тут не годятся. Обратитесь в Горный институт: там есть толковые, патриотично настроенные профессора, что ненавидят дилетантов, особенно иностранных. Ну и студенты… — Он усмехнулся. — Студенты — это вообще прекрасный материал! Молодые, горячие и готовые за идею, ну и за скромное вознаграждение, разумеется, рыть землю носом.
Мы с Кокоревым покинули Нобеля в самом приподнятом настроении.
На следующий день поутру мы встретились с Кагальницким в отдельном кабинете трактира Тестова. Я выбрал это место не случайно: здесь заключались миллионные сделки, обмывались откупные контракты и плелись интриги, рядом с которыми наши планы казались невинной детской шалостью. Густой дух дорогих сигар, стерляжьей ухи и закулисных договоренностей создавал для нашего авантюрного мероприятия самую правильную атмосферу.
Кагальницкий явился минута в минуту, подтянутый, собранный, с кожаным портфелем в руке.
— Итак, Сергей Никифорович, к делу, — начал я, жестом предлагая ему чаю. Он вежливо отказался.
— К делу, Владислав Антонович, — ответив мне в тон, инженер открыл портфель и разложил на столе лист плотной бумаги, исчерченный аккуратными колонками. — Итак, как я понимаю, нам следует тщательно осмотреть все полотно и дорожные сооружения в поисках упущений. Не сомневаюсь, что мы их найдем. Во-первых, французы любят экономить на земляных работах. Вместо того чтобы сделать выемку или насыпь, они пускают дорогу в обход, закладывая повороты недопустимо малого радиуса. По стандартам нашего Управления путей сообщения, радиус должен составлять не менее версты. А там — он пренебрежительно щелкнул по листу бумаги — как мы уже наслышаны, дай бог если полверсты будет. Для пассажирского движения это неудобно, но терпимо: однако представьте, что по этой дороге пойдет тяжелый воинский эшелон! На такой кривой да на скорости может и катастрофа выйти. Наша задача — замерить теодолитом каждый радиус и сравнить его с утвержденными нормами для дорог!