При упоминании своего имени Штиглиц веско кашлянул и кивнул, подтверждая мои слова. В разговор вступил военный министр.
— Хорошо, — жестко сказал Милютин. — Но могу ли я быть уверен, что эта дорога, в свете последних событий в Царстве Польском, будет способна обеспечить переброску войск? Отчет профессора Лаврова, который мне передали, вызывает крайнюю обеспокоенность!
— Вы совершенно правы, ваше превосходительство, — кивнул я. — Отчет выявил вопиющие нарушения. Но дорога не развалится завтра. Она выдержит несколько лет, а за это время новое, честное правление во главе с господином Кокоревым не только все исправит, но и построит новые, более качественные ветки, опираясь на русских инженеров.
— Русских инженеров… — задумчиво повторил Мельников, но его прервал тихий, ядовитый голос князя Долгорукова.
— Господин Тарановский, — начал глава жандармов, глядя на меня в упор. — Не будем говорить о шпалах. Поговорим о вас. Вы — австрийский подданный. Ваши корни, насколько нам известно, из польских дворян. И, по странному стечению обстоятельств, человек, стрелявший в великого князя тоже из поляков. Весьма любопытная цепь совпадений, не находите?
Я выдержал его ледяной взгляд. Но Долгоруков, видя, что я не смутился, нанес главный, как ему казалось, удар.
— Но оставим это. Есть вопрос куда более серьезный. Его императорское величество был в ярости, узнав о скандальной публикации в лондонском пасквиле господина Герцена. Государь был разгневан тем, что в Лондоне узнали о техническом отчете раньше, чем он сам. Не могли бы вы прояснить, господин Тарановский, каким образом этот документ оказался в руках государственного преступника?
Я посмотрел на Долгорукова с выражением искреннего, вежливого недоумения и слегка пожал плечами.
— Право, не имею ни малейшего понятия, ваше сиятельство. Насколько мне известно, оригинал отчета находится у самого профессора Лаврова. Копии были направлены в соответствующие ведомства — в военное и господину главноуправляющему путей и сообщений. А уж как копия попала в Лондон, я не знаю. Может, стоит у служащих узнать? Может, там и нашелся доброхот.
Не давая Долгорукову опомниться после этого укола, я перешел в наступление.
— И именно поэтому, — я повернулся к великому князю, — я и обращался с прошением о скорейшем принятии меня в русское подданство. Прошение, которое, как смею надеяться, получит поддержку вашего императорского высочества, чтобы раз и навсегда снять все вопросы о моей верности государю и империи.
Затем я снова повернулся к главе жандармов.
— А что касается покушения, то мне было бы весьма интересно узнать, когда ваше ведомство, так пристально изучающее мою скромную персону, наконец займется расследованием масштабных хищений господ французов, о которых свидетельствует официальная сенатская ревизия? Или государственные преступники вас интересуют меньше, чем их жертвы?
В кабинете повисла мертвая тишина. Я пошел ва-банк и сам посмел задавать неудобные вопросы, да еще кому, главе всесильной жандармерии, и теперь ждал ответа.
Великий князь долго молчал, барабаня пальцами по столу. Он посмотрел на Долгорукова, потом на меня.
— Хорошо, господин Тарановский, — сказал он наконец. — Я лично поговорю с государем о вашем прошении. Думаю, через неделю этот вопрос будет решен.
Он встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Мы со Штиглицем поднялись и поклонились. Я покинул кабинет, чувствуя на спине ледяной взгляд Долгорукова, но мне было все равно. Я выдержал этот допрос. И вышел из него победителем.
Дверь кабинета тихо закрылась, отрезая нас от мира высшей политики.
«Легко отделались и даже на каторгу не послали» — пронеслось в голове.
Мы с бароном Штиглицем молча спускались по широкой мраморной лестнице. Атмосфера все еще была напряженной, но лед недоверия и угрозы, царивший в кабинете, начал таять, сменяясь усталым облегчением.
— Благодарю за поддержку, господин барон, — сказал я, когда мы достигли вестибюля. — Без вашего присутствия все могло бы кончиться иначе.
Штиглиц остановился и посмотрел на меня своими холодными, проницательными глазами. На его тонких губах появилась тень усмешки.
— Они боятся скандала больше, чем воровства, господин Тарановский. Теперь главное — действовать быстро. Как только вернутся господа из поездки, стоит немедленно подсчитать точное количество акций под нашим контролем. И организовать собрание акционеров. Я вас поддержу.