Комиссар взъерошил пятерней ее волосы, кивнул, словно она могла ответить.
– Мы таких партию задержали месяц назад, хотели обратно отправить, но подскочил человек Вана с накладными. Есть документы на груз – свободен. Верно? К счастью, в Яндаше они не осели – отправились на запад. Не знаю, как бы я спокойно ходил по городу, в окна которого смотрят вместо нормальных живых шлюх такие вот куклы.
Он хотел сплюнуть на пол, но перехватив мой взгляд полез в карман за мятым платком.
– Она живая? – спросил я, впрочем, зная ответ.
– Если можно так сказать. Но она тебе не ответит и имени твоего не выучит. Их называют ланями, но настоящая лань по сравнению с ней – чертов академик, – он снова протянул руку к ее лицу, но браслет на его запястье вдруг вспыхнул красным, по нему побежала строчка иероглифов. – Ладно, мне пора. Развлекайся. Отчет можешь сдать послезавтра – делаю скидку на то, что покойник все же твой подонок-приятель. Можешь оплакивать его сколько угодно – не мои дела.
Он повернулся ко мне спиной и зашагал двери. В проеме остановился и щелкнул пальцами.
– Да, упаковщик, забыл сказать, – он ткнул пальцем в сторону лани. – Это теперь тоже твое. Будешь пристраивать – не продешеви. Такие штуки дорого стоят.
Кто-то хохотнул в соседней комнате.
И я остался один. Почти один.
***
Невесомые тонкие тапки и зубная щетка полетели в мусорный пакет. Туда же отправились остатки позднего ужина – коробка жареных пельменей, уже зачерствевших. Но взглянув на них, я понял, как сильно хочу есть.
За окном все еще хлестал дождь. Неоновые вывески над плотно прикрытыми дверями ресторанчиков и более дешевых забегаловок манили вкусными названиями, вот только до открытия еще часа четыре – не меньше.
Я выставил две коробки за порог, оглянулся, оценил прибранный номер. Если не считать разбитого окна – словно и не заезжал никто.
– Это все? Не густо, – городовой с фотоаппаратом на шее легко пнул коробку носком туфли.
– Это все.
Он пощелкал языком, заглянул в номер, словно оценивал мою работу. Затем похлопал свернутым блокнотом себя по ладони.
– Ладно, упаковщик… Шеф, конечно, пошутил. Давай оформим красотку, и я доставлю ее экспертам. Подпиши здесь и здесь, – он извлек из блокнота два уже заполненных листа и подставил коленку. Колпачок ручки уже поблескивал у него в пальцах.
Я нацарапал имя на первом листе и он, победно свернув его сунул в карман.
– Второй не надо – это твой. Гляди-ка – фокус.
Он прошел в комнату, оставляя грязные следы на молочно-белом виниле. Подошел к девушке и усмехнувшись уставился на широкий запа́х в плохо застегнутом халате. Потом поднял руку и легко щелкнул большим пальцем и мизинцем, едва слышно. Лань повернула голову и вопросительно уставилась на него. Городовой дважды хлопнул в ладоши. Она поднялась с кровати, легко и невесомо, как заводной механизм на туго взведенной пружине. И тогда я увидел ее лицо. Мне казалось, что выращенная в каких-то полугосударственных и полулегальных лабораториях живая кукла должна быть отталкивающе совершенной и тошнотворно миловидной в лучших традициях рекламных девочек с каналов по подписке. Но лань не была такой. Почти не была. Пустые серые широко посаженные глаза смотрели на меня, но как бы сквозь меня, хотя ее головка слегка была наклонена, словно проявляя любопытство и под гладкими волосами мелькнуло слегка оттопыренное ушко. Ее губы были плотно сжаты, но левый уголок рта слегка растянулся словно в полуулыбке – непростительно живое для куклы несовершенство линий. Это уже брак.
Она была ниже городового почти на голову и, тем более, ниже меня. Но шелковый халат едва прикрывал ее коленки. Голые ступни стояли на холодном и еще мокром полу.
– Идем, – городовой сжал и разжал ладонь и шуршащий звук его пальцев заставил лань двинуться за ним. Она мягко наступала на пол, выгибая ступню от пятки до кончиков пальцев и вовсе не была похожа на оживший манекен. Если не смотреть в глаза, конечно. Ее руки не болтались безвольно, а вполне естественно шевелились в такт движениям ног.
– Вот и весь фокус. До лифта дойдет. Как спускать ее по лестнице – я не в курсе, такого нигде не пишут, – он похлопал меня по плечу и сунул блокнот в карман своей куртки. – Бывай, упаковщик. А ты, куколка, за мной.