— Ночуем там, — решил Андрий. — Все равно далеко не уйдем, а если уж его хозяин захочет нас найти, — сыщет что в домике, что рядом с ним. Согласен?
Степан поморщился.
— Вроде все правильно говоришь. Только на душе у меня неспокойно. Вы давайте располагайтесь, а я еще поброжу по окрестностям — пригляжусь, принюхаюсь.
Хатка и впрямь очень напоминала давешнюю, только эта крепко вросла в землю и лап у нее посему было не разглядеть (если вообще таковые имелись, необязательно ведь, чтоб у хаты снизу лапы-то росли…). Стены, как и у той, больше всего походили на гигантские пряники, впрочем, невероятно старые, высохшие и стершиеся по краям. На ставенках — морды, одна другой мерзостней. Дверь, как выяснил Андрий, легонько коснувшись ее пальцами, была не заперта.
«Самые вкусные яблоки — в соседском саду. Но и псы самые лютые — там же», — подумалось некстати.
— Яблоками пахнет, — шепнул Мыколка, входя в избу вслед за Андрием.
* * *Как ни болело Андриево плечо, а прежде, чем бока отлеживать, следовало выполнить необходимое. Он расседлал и вычистил Орлика, перезарядил пистоли и только тогда позволил себе расслабиться — совсем чуть-чуть.
Изнутри хата выглядела не в пример аккуратнее. Печь, правда, оказалась не топлена, но в дальнем углу темнела невысокая поленница, так что вскорости они разожгли огонь. Съестного в хате тоже не обнаружилось, но как раз по этому поводу Андрий не склонен был переживать: ведь даже если б и нашел здесь что-нибудь, все равно заставил бы свое «войско» питаться собственными припасами — на всякий случай, во избежание невесть чего…
Сам он перекусил остатками вяленого мяса столь полюбившихся им выриевых хвостатых зайцев, потом улегся на лавке у окна и закрыл глаза. Всего на минутку. Только чтобы боль немного отпустила.
Однако о дальнейших событиях он узнал много позже, от Мыколки.
Вернулся из разведки Степан, заодно удачно поохотившийся. Добытый им заяц на сей раз оказался без излишеств — обычный зверек, которых в Яви полным-полно. Они зажарили его, но Андрия будить не стали, просто отложили его долю.
— Пусть отдыхает, — объяснил Степан. — Он у нас и так последнее время истревожился, а тут еще эта рана. Ему сейчас поспать — самое то.
Умывшись водой из ручья, что тек неподалеку, тоже наладились спать. Орлика отвели в небольшой сарайчик, обнаружившийся за хатой, — и накрепко заперли, чтоб никто внутрь не забрался. Хотя, как верно отметил Степан, конь сам способен постоять за себя, буде кто по глупости решит на него напасть.
Спалось Мыколке плохо, в голову лезла всяческая гадость, о которой и вспоминать-то противно, не то что рассказывать — какие-то крысы, хоботы и черти. Жуть!
Пару раз хлопец просыпался и долго лежал, вглядываясь в дощатый потолок, — казалось, из щелей на него таращатся чьи-то немигающие глазищи с вертикальными зрачками. Обмирая от страха, он не замечал, как снова проваливался в пучины сна, ворочался на лавке, исходил потом и даже тихонько хныкал во сне.
А потом ему наконец захотелось выйти во двор по нужде.
Лес обступал избушку со всех сторон, строгий и по-звериному терпеливый. Мыколка наскоро выполнил необходимое и поспешил обратно. Он уже забрался на печку, когда снаружи послышались чьи-то шаги.
Вот тогда-то хлопчик и вспомнил, что не запер дверь.
Ходивший снаружи постоял немного у окна, вздохнул и направился как раз к двери, так что Мыколка раньше него не успевал. Он замер, где стоял, стараясь не издать ни звука, даже дышать перестал. И ей-богу, чуть не обмочился со страху, когда тихий старушечий голос произнес:
— Есть кто дома?
Хлопчик промолчал, однако ночная гостья так запросто уходить не желала.
— Хозяева, добрые люди, пустите переночевать, — задушевно попросила она. — Я ж вижу, есть кто-то. Добрые люди, я много места не займу, не объем вас, не обопью. Пустите, а то на дворе уж больно страшно одной!
Мыколка испуганно сглотнул и посмотрел на старших. Что вовкулак, что Андрий — оба спали крепким беспробудным сном. В стойле за домом глухо всхрапнул и ударил копытом Орлик, но он был слишком далеко, да и не спросишь ведь совета у коня.
Вдруг голос за дверью переменился, помолодел и стал невероятно похож на мамин.
— Мыколушка, — сказал голос. — Я так долго тебя искала! Я так соскучилась по тебе! Позволь мне войти.
И тонкие белые пальцы — ее пальцы! — протиснулись в дверную щель.
— Входи, — прошептал он, завороженный их видом, одним только допущением того, что мама вернулась, что она жива, что…
Что-то оборвалось в нем с легким дребезжанием порвавшейся на кобзе струны.