— Удивление? — пытается угадать Обэрто.
— Удовольствие, мессер, удовольствие! — синьор Аральдо прищелкивает пальцами и, кажется, вот-вот пустится в пляс от переизбытка чувств. — Посудите сами: наконец-то, после стольких лет, этот пройдоха привлек к себе внимание законников!.. Наконец-то, наконец-то мерзавец ответит за все!
— Вы о синьоре Леандро или…
— Какой еще синьор Леандро? — непонимающе моргает почтенный Аригуччи. — Ах да, нынешний глава семейства! Оставьте, мессер, я же говорил вам: нынешние в подметки не годятся прежним. И хотя род Циникулли всегда был слаб по части женского пола, куда там нынешним отпрыскам до Бенедетто Циникулли! Вот тот был бабник — да-а!
— Закон, кажется, не слишком суров к любителям плотских утех, — Обэрто улыбается самым краешком губ, но синьор Аральдо замечает это и яростно машет руками:
— О, мессер, не лукавьте, прошу вас! Все мы не без греха, но уж старый Циникулли заткнул бы за пояс любого из нынешних дамских угодников. И главное — его плодовитость вошла в поговорку, у них ведь и герб-то — ха-ха! — имел соответствующее изображение! И когда Циникулли заказывал себе перстни, чтобы, значит, раздавать потом наследничкам, сделал не один, не два — целых девять штук.
— Девять, говорите?
— Именно! И были времена, когда на всех чистокровных Циникулли их не хватало.
Обэрто довольно щурится:
— Но времена изменились, если я правильно вас понял. Семейства мельчают — и Циникулли не исключение. Так почему же Грациадио — он ведь наследник, да? — не носил свой перстень? Их было девять, синьор Леандро должен был один отдать сыну, а остальные хранить в заветной шкатулке, в своей библиотеке, откуда их недавно украли, все девять. Как же так?
— Циникулли всегда были немного того, с безуминкой. Откуда мне знать, что творится в их головах и почему они поступили именно так?!
— Простите, синьор Аральдо, простите, мессер, — подает голос Фантин. — Если мы намерены попасть… туда, куда шли, то самое время поспешить.
— Да-да, верно! — старый Аригуччи торопливо кивает и делает руками приглашающий жест: — Вот этот, малыш.
Когда Фантин поворачивает указанный камень в кладке, одна из плит у его ног со зловещим скрежетом уезжает вбок, под стену. На месте плиты обнаруживаются ступени, круто уходящие вниз.
— Потайной ход, — констатирует Обэрто. — И выйдем мы?..
— Уже рядом с виллой Циникулли, — гордо сообщает синьор Аральдо. — Надеюсь, вы сделаете что должно, господа, и эта семейка получит по заслугам! Да… э-э-э… мессер, могу ли я просить вас об одном маленьком одолжении? Не сочтете ли за труд зайти как-нибудь ко мне в гости — сюда, в любое удобное для вас время?
Обэрто, который и сам собирался просить об этом, естественно, соглашается.
Они вдвоем с Фантином идут по ступенькам — ниже, ниже, позади остается синьор Аральдо, с задумчивым видом глядящий им вслед; наконец «виллан» нажимает на какой-то рычаг в стене, и плита над их головами с тем же невыносимым скрежетаньем встает на прежнее место.
— Далеко идти-то? — тихо спрашивает магус.
— He очень… здесь по прямой выходит быстрее. Но все равно давайте поспешим, еще же на вилле возиться не один час.
— Кстати, Фантин. Ты ведь знал, как отнесется синьор Аральдо к моему появлению? И что предпримет.
— Знал, мессер, — спокойно соглашается «виллан». — Думаете, я зла вам хотел, когда не предупредил? Но посудите сами: вы меня вынудили пойти к Циникулли раньше времени, хоть я еще не готов. А там повстречаются и ловушки, и призраки — с ними-то я не знаком, вся надежда на вас. А ну как вы только глаза отводить мастак, на большее не способны?