Вспоминает Генрих Боровик, известный журналист, писатель и драматург:
«Это мои мальчишеские впечатления. Немцы пришли на Северный Кавказ осенью 1942 года, и мы с театром отправились в эвакуацию. Вернулись весной 1943-го. Это значит, что познакомились мы с Махмудом в 1943 году. Депортация чеченцев была в 1944-м. Ну вот, год всего и длилась наша юношеская дружба, которую мы потом поддерживали долгие годы.
Так как мои родители большую часть жизни проводили в театре, то и я приходил туда сразу после школы и уходил только поздно-поздно вечером вместе с ними. Из множества людей в театре меня сразу заинтересовали два человека, скорее всего, потому, что были ближе по возрасту. Два молодых, очень молодых, человека, которые поражали необычайным, нечеловеческим каким-то талантом. Это были Махмуд Эсамбаев и Миша Водяной. Если попробовать объяснить, что отличало этих двоих и так привлекало меня, то придется выражаться довольно туманно — это был какой-то согревающий свет добра, обаяния и удивительной искренности. Можно подумать, что я сейчас это свое мальчишеское впечатление идеализирую. Ничего подобного. Вот стоит мне представить молодого Махмуда, и знакомое чувство тепла и радости охватывает меня.
В 1943 году летом мне было тринадцать лет, я закончил шестой класс и перешел в седьмой. Надо сказать, что до встречи с этими двумя у меня ни к кому из своих сверстников такого чувства не возникало. Я был необычайно рад, когда понял, что они относятся ко мне, малолетке по сравнению с ними (обоим тогда было за двадцать), совершенно как к равному. Так же тепло, искренне, как друг к другу.
Миша Водяной был уже артистом театра, хотя пока даже не на вторых, а на третьих ролях. «Кушать подано» и тому подобное. Однако он был уже настоящий артист, и ясно чувствовалось, что впереди у него большое театральное будущее.
Махмуд был солистом, хотя как о солисте о нем никто не думал, да он и сам, похоже, к этому серьезно не относился. Но все равно он выделялся. Это и я прекрасно видел и понимал. Было ясно, что для него в танцах просто нет трудностей. Он мог блестяще танцевать все что угодно, от бальных танцев до цыганских, венгерских плясок и всех прочих, какие только встречались в различных спектаклях. Причем было видно, что он делает это не заученно, не автоматически, как опытные и уважаемые профессионалы. Каждый его танец был словно только что им изобретен.
Для него парой пустяков было показать какие-то заграничные модные танцы. Американских фильмов тогда показывали не так уж много, но стоило только какому-нибудь пройти у нас в городе, как Махмуд на другой день потрясающе показывал танцы, которые там подсмотрел и которые исполнялись под американский джаз. Он всё это не просто схватывал, ну, как бы бездушно, фотографически — нет, это шло у него изнутри. Было видно, как он красоту танца чувствует, любит и как всё это ему дорого.
Вот так они играли, выходили на сцену, Миша талантливо говорил: «Кушать подано» или «Господа, вас просят пройти в соседний зал», а Махмуд выходил с цыганским танцем, и для меня было огромным удовольствием стоять за кулисами рядом с ними, видеть, как они волновались, репетировали, как серьезно готовились и спрашивали меня, как самого первого зрителя, получается или нет. Я видел, что они увлечены, захвачены этой своей работой, и за это еще больше любил и уважал моих талантливых друзей.
Театр в полном значении был нашим миром. Махмуд и Миша там жили как полноценные артисты. Но и я был вовсе не посторонним, учитывая то, что отец мой был главным дирижером театра, а мама, Мария Васильевна Матвеева, — примадонной. Она была каскадной актрисой, очень популярной и любимой… Они оба были влюблены в оперетту и стали одними из основателей театра музыкальной комедии в Пятигорске. Театр этот был создан в 1939 году как театр курортный. Он обслуживал, кроме самого Пятигорска, еще и Кисловодск, Железноводск, Ессентуки. Только начав работать, он превратился во фронтовой и всю войну отправлял бригады артистов на передовую. Недавно театр отметил семидесятилетие. Первым директором там был замечательный человек — Зиновий Ефимович Зиновьев. Были и другие популярные артисты. Очень хорошие! Трудно даже назвать всех, а какие артисты приезжали в Пятигорский театр на гастроли! Тут выступал с концертами сам Вертинский, бывали Леонид Утесов и Аркадий Райкин и многие другие популярные артисты — первокласснейшие мастера!
Я очень благодарен Пятигорску за мою замечательно интересную молодость и за то, что совершенно неожиданно стал почетным гражданином родного города. Не может быть большей награды…
Прошу прощения за то, что несколько отвлекся от темы, но ведь это всё окружало меня — чудесный южный город, любимый театр, с которым связано столько хорошего, и мои первые настоящие друзья — Миша Водяной и Махмуд Эсамбаев — всё стало частью моей жизни.
Почему мы так быстро сошлись? Скорее всего, потому, что мама моя обратила на этих двоих особенное внимание, стала их поддерживать и опекать. Она была очень чутка к молодым талантам. Прекрасно знала, как трудно приходится им на первых порах. Сама она была совершенно лишена каких-либо признаков высокомерия, присущего театральным примадоннам. Неудивительно, что молодые артисты, актрисы, танцовщики и балерины тянулись к ней. Трудно даже передать, как важны были для них ее очень профессиональные и в то же время доброжелательные отзывы. Она вообще была простым человеком, очень общительным и душевным.
Хорошо помню, как буквально светящийся от счастья Махмуд, отведя меня в сторонку, сказал шепотом: «Знаешь, что твоя мама мне сегодня сказала?! Она сказала — Махмудик, ты будешь великим танцором!»
Он был счастлив буквально до головокружения.
Это был 1943 год. Махмуд совсем недавно появился у нас в театре, но исключительно быстро прогрессировал. Он уже какие-то немыслимые пируэты крутил. Это просто удивительно, но в таком тяжелом и трудоемком деле, как искусство танца, для него не существовало никаких проблем.
Никто не знал, учился ли он в какой-то балетной школе или нигде не учился. У меня, по крайней мере, было ощущение, что он таким вот и родился.
При этом он был редкостный умница и, несмотря на молодость, исключительно тонкий и деликатный человек. Чтобы кого-нибудь обидеть… не говорю о взрослых, к которым он относился с огромным уважением, он ведь даже и со мной, мальчишкой, — это же такая большая разница, пять-шесть лет в молодости, кажется, целая пропасть. Но и меня Махмуд ни разу не обидел и даже ничего отдаленно похожего на отношение старшего к младшему не допускал. Кстати, с ним было очень интересно разговаривать, так как он знал много интересного и не только знал, но и умел захватывающе рассказывать. Думаю, что и тут сказывалась его необыкновенная всеобъемлющая артистичность.
Всё у нас было на равных. Причем он совершенно не стеснялся того, что я разбираюсь в чем-то лучше, чем он, а я был отличником, многим интересовался и действительно знал много такого, что Махмуду было неизвестно. Он этого совершенно не стеснялся, просил рассказывать и если не понимал, просил объяснять. Махмуд никогда не упускал возможности чему-то научиться…
Война приближалась к концу. Махмуд к тому времени начал чудесно расцветать. У него открылись не только поразительные способности танцора, но и замечательного драматического актера. Такое сочетание встречается очень редко, только у самых больших мастеров.
Очень жалею, что в то время спектакли нашего театра не снимались на кинопленку и уже никто не сможет увидеть, каким замечательным артистом оперетты был в свое время Махмуд Эсамбаев. В какой-то мере это можно представить сейчас, если посмотреть фильм «Маленький Мук», вышедший в начале восьмидесятых годов. Теперь это нетрудно осуществить при помощи всемогущего Интернета.
В этой чудесной киносказке Махмуд играет роль злого и жадного казначея. И даже по этой небольшой роли можно понять, каким веселым, остроумным и ярким он был актером даже в тех ролях, где ему не нужно было танцевать. Но я опять забегаю вперед…