Возьмем текст одного из законов, принятых в те годы Верховным Советом РСФСР. Его содержание вызывает сложное чувство. В документе говорится: «Во время Великой Отечественной войны, когда народы СССР героически отстаивали честь и независимость Родины в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, многие… по наущению немецких агентов вступили в организованные немцами добровольческие отряды и вместе с немецкими войсками вели вооруженную борьбу против частей Красной Армии, а также, по указке немцев, создавали диверсионные банды для борьбы с советской властью в тылу, причем основная масса населения не оказывала противодействия этим предателям Родины».
Как видим, закон составлен жестко. И даже теперь, спустя более полувека, он воспринимается неоднозначно. Некоторые могут сказать даже: ну что ж, зло наказано. Но, простите, какое зло, да было ли оно? Давайте попробуем разобраться.
Во-первых, не соответствует действительности утверждение, что «многие вступили в добровольческие отряды». Никаких «добровольческих отрядов», помогавших фашистам и состоящих из «многих» чеченцев, ингушей, балкарцев, в реальности не было. Тем более что Чечено-Ингушетия оккупировалась врагом лишь частично. Существовали отдельные группы, объединявшие тех, кого советская власть так или иначе обидела, обездолила. Однако подобные обобщения о целых народах на основании отдельных случаев делать нельзя.
И последнее, самое тяжелое обвинение, что «основная масса населения не оказывала противодействия этим предателям Родины». Но ведь эта основная масса, которая подверглась ссылке, состояла из стариков, женщин и детей. Мужчины были на фронте. Они честно бились с врагом. Тысячи из них награждены орденами и медалями, несколько человек удостоены высшей правительственной награды — им присвоено звание Героя Советского Союза.
В бою вражеская пуля не спрашивала национальности бойца. Сражаясь за правое дело, за свободу и счастье всех советских людей, гибли и русский, и татарин, и ингуш, и чеченец, и еврей — солдаты, офицеры всех национальностей. В памяти народной навечно запечатлены герои, павшие в боях и живущие рядом с нами. Они не знали страха и самоотверженно сражались с фашистами, не щадя своей крови и самой жизни. Имена сотен и тысяч чеченских, ингушских, балкарских, карачаевских, калмыцких воинов, а также воинов других национальностей, погибших на войне, незабвенны.
Оставшиеся в живых возвращались домой, к семьям. По официальным данным, за первые месяцы после окончания войны только в Казахстан к своим сосланным туда семьям прибыло свыше 16 тысяч демобилизованных солдат и офицеров, освобождавших Родину и Европу от фашистского рабства. Их, представителей репрессированных народов, также отправляли в ссылку. Они долгие месяцы искали своих родных и близких, угнанных в бескрайние и безлюдные просторы степей.
История не знает таких примеров, когда целые народы лишались бы своей родной земли, на которой жили веками, и подвергались ссылке. Замечу, что совершалось всё это не только с ведома Сталина, но и под его личным оперативным контролем. Депортацией чеченцев и ингушей руководил сам Берия. Находясь в Грозном, он систематически информировал о ходе операции «отца народов».
Вот несколько красноречивых деталей этой бесчеловечной акции, возведенной в ранг закона. Решение о выселении народов было принято, когда советские войска подходили уже к государственной границе СССР, а Кавказские горы давно были очищены от фашистов и бандитов. Какую же опасность и для кого представляли маленькие народы, сыны и дочери которых не жалели ни сил, ни самой жизни для победы над врагом? Не может не смутить и дата принятия самого закона — 25 июля 1946 года. То есть спустя два с половиной года после непосредственного выселения народов с родной земли и свыше года после окончания Великой Отечественной войны.
Для чего нужно замалчивать имена подлинных героев? Почему звезда Героя Советского Союза, заслуженная в 1944 году, вручена ингушу Мураду Оздоеву лишь через пятьдесят два года? Почему замалчивался факт, что чеченец Мовлади Висаитов, один из самых первых героев-красноармейцев, встретившихся на Эльбе с американскими войсками, участниками «второго фронта» против фашистской Германии, был награжден высшим американским орденом Легиона чести? И почему его звезда Героя Советского Союза пришла к нему лишь через полвека, когда его уже не было в живых?
Но это еще не всё. В 1948 году была введена уголовная ответственность за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы СССР в период Великой Отечественной войны. И если во время самого переселения не были определены сроки высылки, то теперь указывалось, что переселение чеченцев, ингушей и других народов проведено навечно без права возврата. Если же кто-то попытается самовольно переменить место обязательного поселения, то есть переехать в соседнее село или район, то «преступник» Особым совещанием при МВД СССР мог быть приговорен к 20 годам лагерей. Пятилетнее лишение свободы грозило тем, кто оказывался виновным в укрывательстве покинувшего свое место переселенца. Вот так со временем ужесточался режим содержания «спецпереселенцев». В общении с ними больше не употреблялось слово «товарищ», а только «гражданин» или «спецпереселенец».
Теперь всё это воспринимается как страница какого-то жуткого фантастического романа. У нынешних людей может даже возникнуть чувство настороженности, не сгущаются ли тут краски? Нет, не сгущаются, ибо всё это я испытал на себе.
Порой кажется, нет таких красок, которыми можно было бы нарисовать тогдашнюю тяжелую жизнь. Сталинский режим и бериевская служба безопасности проявляли поразительную изобретательность в выборе иезуитских средств для воздействия на психику и волю заброшенных на чужбину людей. Всё, кажется, делалось для того, чтобы вытравить из нашего сознания всё человеческое. Например, дороги между поселками, районами и областями всегда были перекрыты постами внутренних войск. Они останавливали весь транспорт и пешеходов и задавали один и тот же вопрос: «Есть здесь чужие?» «Чужими» были мы. Кроме того, каждый из нас, «спецпереселенцев», регулярно должен был являться в комендатуру и подтверждать тем самым, что он никуда не сбежал. Противиться никто не мог, ибо это расценивалось как противодействие закону и влекло самые суровые последствия. Даже за письма, с которыми доведенные до отчаяния люди обращались к Сталину с жалобами на невыносимые условия жизни, их авторов подвергали репрессиям. Вспоминать об этом тяжело, а видеть и переживать было просто невыносимо.
Да, вайнахи пережили и это, но только ценой гибели третьей части своего народа… И всё это вместе со своим народом пережил и великий Махмуд, который, будучи еще совсем юным, в составе фронтовой концертной бригады объездил всю передовую и чуть не лишился жизни».
Махмуд едва нашел силы, чтобы выбраться из вагона на конечной станции. Более страшной поездки в его жизни не было. Неудивительно, что из обросших инеем загаженных вагонов вынесли и положили на снег больше десятка тел стариков и детей, которым не довелось доехать живыми до конечного пункта. Это был Казахстан, станция Макинка (позже райцентр Макинск).
Всех выживших загнали в грузовики и развезли по колхозам.
К счастью, везде есть добрые люди. Изможденного и почти ничего уже не понимавшего Махмуда приютила семья украинцев, а вернее сказать, продавщица сельмага Ольга, которую поразили юная красота и слабость Махмуда. Она буквально на руках принесла его домой. «Витя, — сказала она брату, — раздень-ка хлопца, я сейчас согрею воды, его нужно помыть».
Ольга принесла воды, согрела ее в печи. Махмуд, всё еще пребывавший в шоковом забытьи, почти не сознавал, что с ним происходит. Он мылся впервые за пятнадцать дней. Постепенно горячая вода привела его в чувство, и он стал что-то понимать. По крайней мере смог ответить, что его зовут Махмуд и что он приехал с Кавказа, из города Грозного.
Кроме доброй дивчины Ольги и ее брата Виктора, в доме жил их отец, который поначалу отнесся к Махмуду с большим подозрением. Однако главным кормильцем в семье была Ольга и она всё решала. Так Махмуда спасли. Ольга и Виктор не только отмыли, отогрели, накормили кавказского спецпереселенца, но уже на следующее утро оформили подсобным рабочим в магазин (помогли Ольгины связи — в ее магазин ходило все местное начальство). Тут, в подсобке, можно было если не заработать, то хотя бы подкормиться, да и власти уже не так придирались к спецпереселенцу, который оформлен на работу.