Как сейчас помню, я была на площадке лестничной клетки, когда он вышел из лифта. И тут же, не дав мне опомниться, выхватил кастаньеты и начал танцевать прямо около лифта. Это был какой-то невероятный танец, собранный из разных ритмов и движений. Минут двадцать в диком темпе он танцевал на крохотной для его высокой фигуры и длинных ног площадке. Я еле его остановила. Зашли в репетиционный зал. И он опять пустился в пляс.
Пошла к Игорю Александровичу. Договорились, что я попробую провести с ним одно занятие по технике индийского танца. Махмуду я сказала:
— Приходите завтра с утра. Я вам покажу несколько движений. Если не возьмете их сразу, работать с вами не буду.
Резко сказала, но и уверена была, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Здесь не поможет даже его блестящая техника, которую он мне продемонстрировал.
Индийский танец — это совершенно иной мир! Еще никому не удавалось решить подобные трудности, не зная школы этого танца.
И пошла спокойно домой.
С утра он уже в зале. Разделся: тощий, длинный, лысый, выцветшие сатиновые шаровары, на ногах потертые гимнастические тапочки. Стоит в углу, усиленно разминается.
Стала показывать ему движения…
То, что произошло дальше, было невероятно! Он начал буквально «фотографировать» меня. Что бы ни показала, повторяет абсолютно точно. Подхлестнуло это меня, показываю элементы всё более сложные. Для него как будто нет никаких трудностей. Схватывает не только само движение, но стиль, манеру исполнения.
Тогда попросила его сделать то, что сама не могу, сложнейший элемент мужского индийского танца: принять положение полного плие, то есть глубоко присесть, широко разведя ноги, и медленно подниматься в течение одной, а лучше полутора минут. Весь взмок, но вытянулся, встал за этот промежуток времени.
И тогда я поняла, что передо мной человек, самой природой созданный для танца и готовый всё отдать ему. Я сама фанатик, когда чем-нибудь увлекусь. Решила: попробую сделать с ним индийский танец. Сказала ему, он чуть не плачет от радости.
Стала думать, какой танец ему поставить. Решили обратиться к репертуару знаменитого индийского танцовщика Рама Гопала. У меня были эскизы его танца «Золотой бог Шива».
Сюжет такой: Шива пробуждается, наблюдает, что происходит на земле Индии от восхода до захода солнца. И обо всем этом рассказывается в танце. По замыслу это божественно-неземной номер. Но танец пришлось, по существу, создавать новый. Рам Гопал исполняет его в течение сорока пяти минут, очень медленно разворачивая повествование. Движения им делаются как при замедленной киносъемке. Мне же нужно было создать номер продолжительностью в восемь-девять минут, то есть танец, пригодный для эстрады.
Начали мы с Махмудом работать с 8 утра до 24 часов, а иногда и до часа ночи. Один вахтер оставался в зале Чайковского да мы. Работали, не жалея себя. Увлеклись, и дело быстро пошло. Только вижу, часто мой Миша выдыхаться стал, сил не хватает. Однажды спросила: «Кушал сегодня?» Молчит. Поняла, что плохи у него дела с деньгами, питается неважно. Повела в буфет. Так стала его немного подкармливать. А он меня с тех пор матерью стал называть. И все-таки от невероятного физического напряжения надорвался он. По настоянию врачей на неделю (только-то!) пришлось прерваться.
А тем временем мне нужно было подбирать музыку, создавать костюм, отвечающий танцу. Я начала собирать материал. С любезного разрешения посла Индии в СССР Кришна Менона я пересмотрела всю посольскую библиотеку, перелистала много книг и нот. По крохам собирались элементы танца, музыки, костюма. Наконец подобрана музыка, сделан при помощи художника и портного хороший костюм. И номер был готов. Теперь надо было показать танец новой комиссии Министерства культуры, чтобы он был официально принят.
Вот комиссия собралась. Это было днем в зале Чайковского. Махмуд сдавал целую программу, все номера, которые он мог показать. Но, конечно, в центре внимания был индийский танец «Золотой бог». Без хвастовства скажу, он произвел ошеломляющее впечатление…»
Он поднимался и вырастал так же медленно, как поднимается над горизонтом животворное дневное светило.
Глаз не в силах заметить этого едва заметного возрастания.
Для любого человека бесконечно медленное распрямление согнутых ног, состояние совершенно немыслимое. Любой буквально через несколько секунд просто рухнул бы на землю. Мышцы не выдержали бы напряжения.
Махмуд даже не думал об этом, потому что в таком положении ему не просто нужно было устоять, в этом положении он танцевал, в этом положении всё его, казалось бы, застывшее тело и лицо совершали бесчисленное множество едва заметных, но удивительно тонких и выразительных движений. Вот в чем состояла почти никому, даже из профессиональных танцоров, не доступная сложность этого танца.
Стоять же долгие минуты в полуприседе ему не составляло труда. Дело в том, что, находясь в этом положении, он ничего не весил. Он просто висел в воздухе. Это был всё тот же полет, тот незабытый детский сон. Только теперь Махмуд умел вызывать это состояние, это удивительное чувство невесомости не только во сне, но и наяву. Он этому научился. Это была та же медитация, о которой говорят индийские йоги. Это состояние Махмуд научился вызывать в себе. Теперь он нисколько не сомневался, что некоторые, особенно умелые индийские подвижники-йоги не просто испытывают эту чудесную невесомость, но умеют даже отрываться от земли и парить в воздухе.
Махмуд чувствовал, что теперь он тоже будет летать…
Каково было впечатление от первых концертных показов индийского танца, рассказывает в книге «Повесть о танце» писатель и товарищ Махмуда Геннадий Пожидаев;
«В те дни, когда индийский танец Эсамбаева впервые появился на московской сцене, из Парижа вернулся солист балета Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Алико Чичинадзе, который видел там выступление Рама Гопала с танцем «Золотой бог Шива». Узнав, что подобный танец сделан у нас, он захотел сравнить. По словам Чичинадзе, сравнение оказалось не в пользу индийского танцовщика. Сложность, насыщенность танца Эсамбаева несравнима с танцем Рама Гопала. Что же касается индийского стиля, духа этого танца, то здесь судьями были сами индийцы…
Однажды на концерте в зале Чайковского, когда исполнялся «Золотой бог», присутствовал посол Индии Кришна Менон. После концерта он вместе с супругой и первым секретарем посольства Ахуджем прошел за кулисы и попросил провести его к Эсамбаеву. Он горячо поблагодарил Махмуда за блистательную, с его точки зрения, пропаганду индийского танцевального искусства и подарил ему цветы — какой-то совершенно фантастический букет.
Гости поинтересовались, сколько времени Эсамбаев готовил этот танец. Махмуд ответил встречным вопросом: «А вы как думаете?» Секретарь посольства (большой знаток индийского танца) сказал: «Для этого надо, по меньшей мере, восемь лет». (Между прочим, то же самое говорила Махмуду Грикурова.) Индийцы страшно удивились, когда им был назван срок — двенадцать дней. «Если это так, — было ответом, — то Эсамбаев необыкновенный танцовщик».
Индийские танцы сравнивают с философскими учениями. Это подлинный культ пластических движений, который берет начало с древнейших времен, как часть религиозных ритуалов. Сюжетами для танцев служили легенды из жизни богов и героев, которые, по индийской мифологии, тоже танцевали. В одной из священных книг, написанных две тысячи лет назад, был целый раздел, посвященный танцам.
…Перед тем как начинался «Золотой бог», зритель слушает рассказ о нем, такой же удивительный, как и сам танец.
— Далеко за отрогами Гималайских гор раскинулась дивная страна Индия. Прекрасна ее древняя культура, прекрасны ее единственные в своем роде древние танцы. Танцы Индии делятся на четыре стиля, четыре школы: Катхак, Катхакали, Манипури и самая сложная школа классического танца — Бхарат-Натьям. Танцы этой школы — это легенды, которые пересказываются при помощи движений головы, рук, мимики лица. Один из сложнейших танцев этой школы — танец-легенда о Золотом боге. Медленно восходит золотое солнце над пустынной и мертвой землей. Ничего нет живого на ее безмолвных равнинах. Золотой бог просит бога Неба послать на землю живительную влагу. Пошел дождь. Оживилась земля, зашелестели листьями деревья, запели птицы, зацвели сады. Но дождь не может идти вечно. Он прекратится, и всё живое погибнет. Золотой бог просить бога Неба послать на землю реки. По благодатной земле Индии величаво потекли воды Ганга. Но не всегда спокоен Ганг. Поднимается буря, набегают огромные волны, река выходит из берегов, затопляет селенья, посевы, сады. И тогда неисчислимы бедствия народа, — Но Ганг утихнет, вновь войдет в свое русло и потечет величаво, спокойно. Золотой бог уходит, чтобы дать отдохнуть уставшей земле. Голубой бог Ночи вступает в свои права. Он окутывает землю лазурным сиянием. А завтра снова придет Золотой бог, чтобы согреть землю своими лучами. И так будет вечно.