Пока в комнате обсуждались какие-то проблемы, на кухне кормили приехавших аксакалов. Постепенно на их место перемещались гости из комнаты, а в квартиру уже заходили новые ходоки, с новыми проблемами. И Махмуд с великой радостью, без тени сомнения или усталости принимал этот нескончаемый поток гостей. Куда-то звонил, что-то объяснял, кого-то успокаивал, чиркал какие-то записки и, как добрый волшебник, успевал всех выслушать, накормить, напоить, дать нужный совет. Ему это всегда доставляло огромное удовольствие. И такая вот круговерть не прекращалась ни на минуту.
Для меня всегда было загадкой, когда он успевает отдохнуть — спал он очень мало.
С самого раннего утра в квартире начинал трезвонить телефон. Махмуд вскакивал, хватал папаху, впрыгивал в свои туфли на высоком каблуке и, на ходу надевая пальто, бежал к лифту, успевая при этом давать поручения своим гостям и постояльцам. А гости в это время с интересом разглядывали сувениры, подарки, фотографии, которыми была завалена квартира.
Махмуд и сам толком не знал, что у него есть и где что лежит. Многие подарки исчезали неизвестно куда, неизвестно когда и неизвестно с кем. Но Махмуд не очень-то расстраивался.
Я помню, к нему пришли журналисты с НТВ брать интервью. На кухне был накрыт стол, заговорили о наградах, медалях, званиях — а их у Махмуда великое множество.
Он стал вспоминать, где какую награду получил, какая для него самая дорогая и памятная, и вдруг неожиданно вскочил и, размахивая своим полосатым халатом, помчался в комнату. «Сейчас я вам покажу орден, которым меня наградили в Америке, их всего три в мире!» — крикнул он на ходу. И стал лазить по всем шкафам, стенкам, антресолям, разыскивая маленькую коробочку с орденом.
Потом вся съемочная группа, побросав фотоаппараты и видеокамеры, подключилась к поискам. Постепенно и все гости Махмуда, наблюдавшие за этой невероятной суетой, тоже втянулись. Перевернули квартиру вверх дном, пылищу подняли невообразимую, искали коробочку часа полтора-два — все так хотели, наконец, увидеть этот орден.
Перетряхнули все баулы, перевернули все шкафы и даже диваны. Махмуду так хотелось найти эту старинную награду, но коробочки с орденом как не бывало. Ясно, что кто-то стянул эту коробочку, как уже не раз бывало, но реакция Махмуда убила меня окончательно.
Когда он понял, что орден уже никогда не найдется, то сразу успокоился, устало сел в облаке пыли и, дважды чихнув, философски изрек: «Ну и хрен с ним, с этим орденом, значит, кому-то он был очень нужен».
Самое удивительное, что никто и никогда от него не слышал сожаления по поводу пропажи. «Значит, кому-то он был очень нужен».
Что тут скажешь — в этом весь Махмуд».
Рассказывает Асламбек Аслаханов: «В 1976 году я был переведен на работу в управление МВД СССР на строительство Байкало-Амурской магистрали.
Приезжая в командировку в Москву или в отпуск в Грозный, если Махмуд не был на гастролях, я, по возможности, всегда навещал его, рассказывал о БАМе и настойчиво звал его на эту великую стройку. Говорил: «Там ты увидишь настоящих мужчин и женщин, которые в невероятно сложных условиях строят стратегически важную для страны магистраль, железнодорожные станции и населенные пункты».
«Даю слово», — пообещал Махмуд, а если он обещал, он всегда держал слово. Осенью 1977 года в дежурную часть управления МВД СССР в Тынде, столице БАМа, позвонили из Амурского обкома партии и сообщили, что М. Эсамбаев в Благовещенске, и меня просят прилететь в этот город.
Я работал тогда замначальника управления уголовного розыска МВД СССР на Бамстрое.
Пошел к начальнику главка — Ткачеву Георгию Петровичу. Это был замечательный человек, прошедший всю Великую Отечественную войну. Он разрешил мне поездку и попросил передать Эсамбаеву огромный привет. Генерал-майор милиции Ткачев до БАМа работал заместителем министра внутренних дел Узбекистана, Махмуд приезжал в Ташкент на гастроли, где и познакомились боевой генерал и великий танцовщик.
Вечером я прилетел в Благовещенск. Вид у меня тогда был весьма экзотический. На БАМе у меня стали почему-то страшно лезть волосы, и чтобы не облысеть совсем, я по чьему-то доброму совету несколько зимних месяцев брился наголо.
Условия в то время на БАМе были исключительно суровые. Жили в вагончиках, где восемь-девять месяцев приходилось круглые сутки топить печку. Если печь остывала, трубы лопались, и вагон выходил из строя. Меня в то время сильно мучили головные боли. Начинались они в три-четыре часа ночи, не давали спать до утра. Может, по этой причине волосы и вылезали… Тогда я и начал брить голову. Бриться приходилось старыми станками с отечественными лезвиями «Нева» и «Балтика», а потом смывать пену с головы и лица ледяной водой. Казалось, что голова вот-вот треснет от холода.
Постепенно я стал замечать, что периоды головной боли сокращаются… и через два месяца исчезли совсем и никогда больше не возобновлялись, между прочим. То есть лечение получилось по принципу — клин клином вышибают. Сначала застудил голову, а потом, с помощью ледяной воды, эту простуду выгнал.
Приезжаю к Махмуду в Благовещенск. Голова лысая, уши торчат, как два локатора. Вид не слишком интеллигентный — я больше смахивал не на борца с преступностью, а на представителя криминала. В то время, несмотря на постоянные разъезды и отсутствие на БАМе спортивных объектов, я по возможности продолжал заниматься боевыми единоборствами и имел приличный атлетический вид.
Когда я разделся у Махмуда, он поглядел на меня и произнес очень выразительно: «На кого ты похож — на мента или мафиози?»
В его огромном гостиничном номере находились десятки людей и все чувствовали себя комфортно.
Махмуд в те времена ездил на гастроли с персональным поваром, которая прекрасно готовила. Столпотворение было стихией Махмуда. Он не мог находиться в одиночестве, даже когда болел. Стол его никогда не пустел. Каждая встреча с ним для ее участников становилась исторической, незабываемой.
На другой день во время застолья, на котором собралась вся местная элита, Махмуд после концерта представил меня: «Это мой младший брат Асламбек. Он самый главный милиционер на БАМе».
Пришлось мне вступить в разговор и объяснять, что главный милиционер на БАМе — генерал-майор милиции Ткачев Георгий Петрович.
В это время в гости к Махмуду зашла Эдита Пьеха. Это была незапланированная встреча, просто во время гастролей по Сибири маршруты этих замечательных артистов совпали и пересеклись именно здесь, в Благовещенске.
Эдита Пьеха — замечательный человек. Настоящая леди! Она нисколько не заботилась о том, как выглядит. Просто она всегда именно такая! Молодая, красивая. Умная. Настоящая аристократка, не показная. Они с Махмудом по-особенному, очень тепло, даже с нежностью, друг к другу относились. Мало с кем из других артистов у Махмуда было такое взаимопонимание. Появление Пьехи было как драгоценный подарок. Все начальство при виде ее буквально растаяло…
К великому моему сожалению, Махмуд по полной программе выступить на БАМе не мог. В Тынду тогда летал самолет Як-40, а та аппаратура, которую Махмуд возил с собой, в двери самолета не проходила.
Но он не пожелал отказываться от своего обещания и поехал просто так, без аппаратуры. Вот это был поступок мужчины! Он знал, что его на БАМе очень ждут.
Интересные и необычные получились эти незапланированные концерты. Махмуд гораздо меньше танцевал, зато много интересно, ярко говорил, пел и смешил всех своими неиссякающими шутками. Бамовцы были совершенно покорены, очарованы и буквально ходили за ним по пятам.
Вот таким он был. Где бы Махмуд ни появлялся, он влюблял в себя людей и уезжал, оставив самую добрую память.
Да, вот еще о чем нужно сказать. Махмуд ничего не забывал. У него была феноменальная память на лица.
Встретившись с человеком, которого видел один раз двадцать-тридцать лет назад, причем человек этот не был каким-то известным деятелем или начальником, он, не задумываясь, обращался к нему: «Здравствуйте, Николай Васильевич! Как ваши дела?»