На одном из таких вечеров я впервые увидел Махмуда Эсамбаева. Интересно, что во время его выступления все великие и признанные участники концерта выстроились за кулисами и с неподдельным интересом следили за каждым движением человека, не имевшего никакого хореографического образования, но танцевавшего так, что дух захватывало.
Индийский танец «Золотой бог» буквально обожествил его исполнителя.
Тонкость и гибкость стана, кошачья пластика, выразительные жесты, изящество движений кисти, руки, стопы, одухотворенное лицо, огненные огромные глаза, всё это зачаровывало так, что ленинградцы, выступавшие в первом отделении, забыли обо всем, засмотрелись и опоздали на свой поезд. Могучая энергетика и какое-то необычное откровение, исходящее от танцовщика, ошеломляли.
О том, что творилось в зрительном зале, даже не пробую рассказать. Зал ревел и забрасывал нового молодого кумира цветами.
Я был потрясен, но все-таки еще не отдавал себе отчета, с каким великим явлением свела меня судьба.
Позже Галина Сергеевна обронила многозначительную фразу, навсегда запавшую мне в память: «Как много мог дать Махмуд нашей школе!»
Прошли годы, молодость промелькнула. Я был уже деканом балетмейстерского факультета ГИТИСа, когда в кабинете у меня зазвонил телефон и Махмуд Эсамбаев предложил свою помощь в обучении студентов из Мечено-Ингушской АССР.
Для нас это было настоящим подарком. На кафедре хореографии мы сразу организовали творческий вечер Махмуда. На встрече со студентами шла открытая беседа о сценической хореографии и особенном балетмейстерском почерке танцовщика, о создании им сценических образов и характеров, о важности каждого штриха и каждой детали. Интерес к этому человеку был настолько велик, что подобные встречи пришлось проводить много раз подряд. И всегда не хватало мест. Студенты часами стояли и слушали его, а потом буквально засыпали вопросами.
Его естественность, человечность, внимание к каждому слушателю, обращавшемуся к нему с просьбой или вопросом, заслуживают глубокого уважения. Недаром Ростислав Владимирович Захаров в первую очередь отмечал в Махмуде незаурядную личность, сильный, страстный и в то же время исключительно тонкий характер творца.
В этом человеке наиболее выразительно воплотились черты гордого, но всегда открытого добру и красоте Кавказа.
На мой взгляд, высочайшим признанием его таланта стало приглашение на партию Злого гения в фильме «Лебединое озеро», где были собраны самые блестящие звезды советского балета. Но и тут, среди звезд, его Злой гений — нечто особенное. Не отягощенный многолетними канонами в исполнении этой партии, Махмуд Эсамбаев внес в нее свежий взгляд и совершенно новую концепцию. Он сделал Ротбарта мятущимся, страдающим, наполнил его чем-то демоническим, лермонтовским.
В обычной же жизни меня всегда подкупала в Махмуде его человечность, я бы сказал, даже жертвенность. Он не задумываясь ставил свою подпись, если возникала необходимость помочь забытому артисту получить жилье, выхлопотать пенсию, выделить путевку в санаторий. И если что-то не получалось, шел сам, открывая любые двери, и всегда добивался положительного решения.
Махмуд Эсамбаев — это ярчайшая звезда, свет которой никогда не угаснет. Недаром этот чеченский гений стал гордостью всей нашей великой страны».
Вспоминает Николай Иванович Семенов, в прошлом секретарь горкома партии города Грозного:
«Махмуда я в первый раз увидел весной 1974 года. Тогда я работал заворгом обкома партии и был на докладе у первого секретаря Семена Семеновича Апряткина. Это легендарный человек, знаменитый нефтяник, Герой Социалистического Труда.
Вдруг открывается дверь и появляется красивый такой, стройный, как тополь, мужчина в прекрасном костюме и папахе удивительного абрикосового цвета. Никто, между прочим, о его приходе не докладывал. Он просто вошел, как к себе домой. Удивительно (никто из нас, так вот, запросто, без доклада, к Семену Семеновичу не заходил), мне сразу стало понятно, что человек этот непростой.
Семен Семенович его появлению обрадовался и сразу нас друг другу представил, так я познакомился с Махмудом Эсамбаевым.
Я понял, что им нужно поговорить, и сказал, что выйду ненадолго, тем более что доклад мой был окончен и мы с Семеном Семеновичем уже просто разговаривали.
Когда я проходил мимо, Махмуд как-то пронзительно глянул на меня своими огромными светло-зелеными, как мне показалось, глазами и вдруг спросил:
— Радикулитчик?
У меня правда был хронический радикулит.
— Как вы узнали?! — я искренне удивился. Кстати, в тот момент у меня спина не болела.
— Я по этим делам специалист, — сказал он и улыбнулся. — Рыбак рыбака…
Потом Махмуд зашел ко мне и сказал:
— Николай Иванович, радикулит — профессиональная болезнь спортсменов и танцоров, так что я тебя сейчас подлечу, вот только домой съезжу, за лекарством.
Минут через двадцать появляется. Положил меня на диван в комнате отдыха и сделал натирку с массажем по своей какой-то методе. Потом отдал мне тюбик мази.
— Это замечательное французское лекарство. Я без него и танцевать бы не смог. Так что в будущем, как только боль почувствуешь, сразу натирай.
Правда, удивительное лекарство! Натерся и никакой боли не чувствуешь, а стоит присесть или лечь, и чудесное мягкое тепло растекается по всей пояснице.
Так что наше первое знакомство началось с моего излечения, и я узнал Махмуда раньше как целителя, а только потом как великого танцора.
Но первое, что поразило меня уже при знакомстве — его глаза. В них буквально можно было провалиться, такие они были огромные и прозрачно-бездонные. Вот только я до сих пор не могу сказать в точности, какого они цвета. В зависимости от обстоятельств они становились светло-серыми. Иногда казались зеленоватыми и даже голубыми. Ну а если он сердился — приходилось видеть и такое, — становились жесткими остро-серыми, как отточенный кинжал.
Так мы с Махмудом познакомились и стали встречаться. Не очень часто, потому что он больше был в Москве и на различных гастролях по стране и миру. Но когда он приезжал в Грозный, мы обязательно встречались…
Как-то, это было уже года через два, Махмуд зашел ко мне и говорит:
— Николай Иванович, мне очень машина нужна. Столько времени на переездах теряю…
Ну, это было мне понятно. Когда Махмуд появлялся в Грозном, он буквально ни минуты не сидел на месте, все время куда-то спешил. К кому-то ехал, кого-то разыскивал, кому-то помогал. Иногда мы давали ему машину, чаще он ездил на такси. Но это всё, конечно, неудобно. Собственная машина в Грозном ему была крайне необходима.
— Мне «Волга» нужна, чтобы больше людей можно было посадить, — объясняет он мне.
— Давай обратимся в Совмин.
— Не надо, — говорит. — Я уже туда обращался.
— И что?
— Говорят, что нет у них такой возможности.
Мне не верится: «Удивительное дело! У Совмина нет возможности машину народному артисту Чечено-Ингушской Республики продать?!»
Звоню председателю Совмина. Тогда был Вахаев Рамзан Исаевич.
Он мне отвечает: «Николай Иванович, вы же сами знаете, машину вне очереди можно приобрести только по решению бюро обкома и только передовикам производства, ну и так далее и тому подобное…»
Я ушам своим не верю.
— Вы о чем говорите? — спрашиваю я. — Передовиков производства у нас, слава богу, достаточно. А Махмуд Эсамбаев один, больше таких людей не только в республике, но и во всем мире нет…
— Нет, я не могу, — отвечает.
Непонятная, прямо сказать, ситуация.
Звоню министру торговли, Мирчеву, спрашиваю, есть ли машина для продажи, он говорит — есть.