Вот что я могу рассказать об этом человеке. К сожалению, я его только тогда, на съемках фильма, и видел, после мы уже не встречались, хотя в душе у меня он остался навсегда.
Ну, о том, что это великий и единственный в мире мастер танца, говорить не буду, это и без меня известно.
Мы все, конечно, в какой-то мере мальчишки против негожие только потому, что он был старше. Владик Дворжецкий с 1939-го, Олег Даль — еще моложе, я с 1937-го. Тринадцать-пятнадцать лет даже и в зрелом возрасте — разница большая. Но с ним было легко. Он никогда не изображал из себя мэтра. Никому ничего не доказывал. Вся киношная грязь — ревность, сплетни, интриги, — всё это проходило мимо, нисколько его не затрагивая. Махмуд ведь и правда был лучше всех, и это не требовало доказательств. Ну а главное, он был, как я уже сказал, великий умница, а умница не может быть плохим человеком.
Двери в его вагончик всегда были открыты. Заходи кто угодно и когда угодно, ни о чем не спрашивай, садись к столу и перекуси, чем Бог послал. Там стол всегда накрыт на несколько человек и полон разнообразной еды. Словно на столе у него была скатерть-самобранка. Потом мне сказали, что Махмуд с собой специально возил профессионального повара, именно для того, чтобы стол всегда был полон и готов к приему гостей.
Конечно, положение у Махмуда было особенное. Он ведь был не только великий артист, он был еще и депутат, и, по сути, первое лицо Чечено-Ингушской Республики. К нему постоянно шли люди, а он неуклонно соблюдал главную кавказскую традицию — гость всегда главное лицо в доме. Этот жизненный принцип чеченцев для Махмуда был святым.
И это человек с шестью классами образования…
Этот же человек — лицо и душа Чечни!
Понятно, что не только в образовании дело. И всё же мне трудно представить, как сложилась бы судьба такого человека сегодня. Просто не могу поверить, что, к примеру, какой-нибудь Абрамович или Газпром стали бы сейчас его спонсировать. А при советской власти он стал великим Махмудом Эсамбаевым. Не помешало то, что семья была бедная, неграмотная и что сам он в школе так плохо учился, что из шестого класса был изгнан. Что в 1944 году был выслан из Чечни в Среднюю Азию, где он не только пребывал в изгнании, но и танцевал в республиканском театре оперы и балета, прошел высокую школу классического танца, где открылся миру его уникальный талант.
Махмуд вырос и стал великим при Советском Союзе, и он никогда не стеснялся говорить, что любит эту большую страну так же, как свою родную Чечню. Разрушение СССР стало для него настоящей трагедией.
Сейчас, я думаю, большинство людей жалеют о том, что Советский Союз был безответственно и тупо разрушен. Ведь это настоящий анекдот, по сути, что судьбоносный документ о роспуске СССР был подписан тремя пьяными мужиками в бане (а ведь знали, между прочим, что народ проголосовал за сохранение Союза). Но эти, в бане, мечтали только о том, чтобы сесть в персональное президентское кресло, а там хоть трава не расти.
Не будь этого пьяного банного акта, вся наша теперешняя жизнь была бы другой. И, уж точно, она была бы не хуже, потому, что не случилось бы этого безумного парада суверенитетов, а значит, и чудовищной войны на Кавказе, которая и сегодня отравляет всем нам жизнь и совершенно неясно, когда она кончится. Убежден, не будь этой войны, Махмуд прожил бы на несколько лет больше.
И хотя на эти темы мне с Махмудом конкретно говорить не пришлось, но я по многим его высказываниям понял, что всё это «демократическое преобразование», а по сути разрушение нашей большой Родины стало для него главной трагедией последних лет жизни…»
Махмуд был истинный чеченец. В нем собрано всё, что составляет неповторимый характер этого народа. Яркая талантливость, безумная храбрость, стремление к независимости. Этот народ не приемлет ни ермоловского, ни сталинского усмирения, он требует уважительного, серьезного, заинтересованного отношения, которое так замечательно и полно выражено у великих русских людей, таких как Михаил Юрьевич Лермонтов и Лев Николаевич Толстой.
Не грубая сила, не пушки, а только взаимный интерес и уважительное отношение к народным традициям и культуре способны разрешить самые трудные споры между людьми и народами.
За это святое дело Махмуд Эсамбаев положил всю свою жизнь, и это была самая главная его забота.
«Злоба, оружие, война никогда не сплачивали людей, государства, — говорил он. — Людей сближают знания, культура, доброта, выдержка, благородство. Именно эти качества, особо выделенные в священном Коране, всегда высоко ценились нашими предками».
Часть пятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Глава первая
ВЕЛИКИЙ, НО НЕ НЕМОЙ
Такое случалось нередко, особенно в последние годы. Закончив свою программу, Махмуд подходил к микрофону и начинал говорить со зрителями.
Случалось, даже пел.
У него, как уже говорилось, был прекрасный баритон и абсолютный музыкальный слух. Если бы он захотел стать певцом, это не составило бы ему труда. Однако он к этому не стремился. Только в одном своем номере «Голубка» он танцевал и одновременно пел гениальную песню о любви «Бесаме мучо». Весь зал подпевал ему.
Он любил не себя в музыке, а музыку вообще.
На первом месте у него шли великие теноры от Карузо и Тито Гобби до нашего современника Пласидо Доминго. Нередко, закрывшись от всех, часами слушал симфонии Моцарта или Верди, особенно его «Реквием». Обожал испанских гитаристов Андреса Сеговию и Пако де Лусию и замечательно подстукивал им на кастаньетах. Про Сеговию всегда говорил, что это всесторонний гений, так как в девяностолетием возрасте обзавелся ребенком, и тут же напоминал, что и его отец, красный партизан, произвел его на свет, будучи почти восьмидесяти лет от роду.
Зрители очень любили такие его незапланированные выступления и долго не отпускали со сцены…
О чем он говорил? О самых серьезных вещах. О красоте и безобразии. О добре и зле. О книгах, которые недавно прочел. Он обязательно читал те книги, о которых шла какая-то молва, не важно, хорошая или плохая.
Махмуду очень нравилась повесть Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Он нередко говорил о ней, размышляя, какой быть деревне, в том числе и чеченской — старинной, кондовой, нелегкой для жизни, но твердо стоящей на земле, или современной и комфортабельной, как на Западе?
Он считал, что непременно что-то теряется и в том, и в другом случае.
В заключение разговора Махмуд говорил, что даже самое многолюдное обсуждение вопросов, поднятых в серьезной книге, дела, конечно, не решит. Да и сам он устраивает обсуждение вовсе не для того, чтобы вынести решительный приговор, но для того только, чтобы те, кто его слушает, эту книгу обязательно прочитали…
Он часто бывал в театрах. Если не нравилось, то, случалось, уходил с половины спектакля, не скрывая разочарования. Если нравилось, сидел до конца и принимал активное участие в завершающих аплодисментах. Не стеснялся кричать «Браво! Бис!» и даже бросать на сцену цветы.
Любимые театры Махмуда: Большой, Мариинка, БДТ (тут у него была любимая вещь — «Ханума» в постановке Георгия Товстоногова, которую он смотрел много-много раз)… ну и, конечно, родной Грозненский театр имени героя-пулеметчика Нурадилова. Тут любимый спектакль: «Бож-Али». Вот его собственный отзыв:
«…Был в театре имени Нурадилова, когда принимался спектакль «Бож-Али», а 3 октября 1965 года имел счастье быть уже на девяностом его представлении. Девяносто раз за полгода! Успех сверх меры! И всегда аншлаг…
Замечательная пьеса. Хамидов — знаток людей, их психологии. У него острый глаз на все трагическое и смешное. Есть что-то гоголевское в нем — это его смех сквозь слезы! А как он владеет нашим, истинно чеченским, народным языком, с обычаями, с колоритом речи, образной остротой, где все оттенки нашего характера, нашей истории, непростой судьбы.