Он пожал нам руки и спрашивает:
— Холодно? Замерзли, наверное?
— Нет! — отвечаем бодро, хотя на самом деле промерзли до костей в своих тонких шинельках. Зима в том году была не по-южному суровой и морозной.
— В каком подразделении служите? Кто у вас командир?
— Подполковник Гарнушкин Владимир Александрович, — докладываем.
— Вот я пойду и попрошу министра, чтобы он вашего Гарнушкина заставил отстоять тут полную смену на морозе в осенней шинельке и ботиночках, а потом спрошу у него, как он себя чувствует. Интересно, что он мне ответит?
На этом наш разговор закончился.
Не прошло и часа, как на пост номер один подъехало всё начальство охраны общественного порядка МВД ЧИАССР во главе с полковником милиции Шахрутдином Гавгаевым, подполковником Гарнушкиным и работником хозяйственного отдела, который привез тулупы из овечьего меха и утепленные сапоги.
Полковник велел нам переодеться и поругал нас за то, что никто не доложил ему, что стоять на посту в осенней форме холодно.
Ну, понятно, начальник виноватых всегда найдет.
С тех пор, по милости Махмуда, тех, кто зимой дежурил на посту номер один, одевали в теплые тулупы и меховые сапоги. И все были благодарны Эсамбаеву, который не прошел мимо замерзавших на посту милиционеров.
Следующая наша встреча состоялась уже в 1994 году, в июне.
Я летел в Москву. Так получилось, что мы оказались в одном самолете с Махмудом Эсамбаевым. Мое место было рядом с ним.
Поздоровались, и я рассказал Махмуду, как он помог всем милиционерам, которым приходилось дежурить возле памятника Ленину на морозе. Махмуд рассмеялся, вспомнив тот случай, и рассказал, что министр уже через час докладывал ему, что все милиционеры одеты в тулупы.
Спросил, зачем еду в Москву. Я ответил, что буду получать диплом в Академии МВД РФ.
— Давно хотел побывать в вашей академии, — сказал Махмуд, — тем более на вручении дипломов. Жаль, что мне нужно сегодня же вылетать в Минск. Но я, пожалуй, вылет отложу и побываю у вас.
Он довез меня до гостиницы «Комета», пожелал успехов и обещал заехать на следующий день.
Как и обещал, он заехал в гостиницу, забрал нас, и мы отправились в академию. Когда министр МВД Ерин вручал дипломы, Махмуд стоял рядом с ним. Потом Махмуд пригласил нас сфотографироваться вместе с ним (эта фотография помещена в книге). После фотографирования нас пригласили в кабинет начальника Академии МВД РФ генерал-лейтенанта Алексеева, где присутствовал и министр внутренних дел России. Махмуд рассказал им историю нашего знакомства. Здесь, в этом кабинете, был решен вопрос о допуске меня к экзаменам для поступления в адъюнктуру Академии МВД.
После этого мы встречались с Махмудом довольно часто, до самой его смерти. Это был совершенно удивительный человек. Да, прежде всего он был несравненным гением танца, но при этом всегда и везде, где только мог, он старался помогать людям — всем нам неплохо бы в этом быть похожими на него.
В 2009 году Махмуду Эсамбаеву исполнилось бы 85 лет. В память об этом великом человеке координационный совет Ассоциации чеченских общественных и культурных объединений организовал и провел концерт в Центральном концертном зале «Россия». Зал, рассчитанный на 7500 мест, с трудом вместил всех желающих: земляков, друзей, молодежь, людей, помнящих и любящих творчество великого артиста. Одних только участников Великой Отечественной войны и ветеранов труда было около восьмисот человек!
Снова вспоминает Николай Иванович Семенов: «Как Махмуд Эсамбаев работает, это надо было видеть! Как-то я специально на одну из репетиций к нему пришел. Хотелось посмотреть, что это такое — подготовка к танцу.
Я не знаю, сколько же сил нужно иметь! За одну репетицию, часа четыре она шла, он четыре тренировочных костюма поменял. И каждый нужно было выжимать. Вот как работал! Но об этом мало кто знал, даже из его коллег артистов. Они, как и зрители, считали, что танец для Махмуда естественное состояние и никакого труда не представляет. Отчасти — это правда. Танец действительно был для него естественным состоянием, но для того, чтобы судить о праздничной легкости его жизни, надо было хоть разок посетить такую репетицию.
А он, между прочим, не очень-то к себе на репетиции людей пускал. Зачем? Он считал, что об этой черной работе никому, кроме него и близких, знать не положено. Все должны видеть именно красоту и невесомую легкость танца. «Плох тот артист, — говорил Махмуд, — который показывает, как трудно дается ему танец».
— Да, Махмуд, — сказал я ему. — После такой работы неплохо было бы несколько дней отдохнуть.
Ну, посмеялись, а ведь вот даже и сейчас не могу сказать, как он отдыхал. Просто не представляю. Всегда и везде вокруг него кружились люди. Было, правда, несколько случаев, когда мы отдыхали вместе. Вернее, отдыхал я, а он к нашему семейству иногда ненадолго присоединялся.
Поскольку у меня радикулит был хронический, то французская мазь, которой лечил меня Махмуд, помогала в острых случаях, снимала боль, но полностью излечить не могла. Я ездил отдыхать в Мацесту и принимал там знаменитые лечебные ванны.
Радикулит еще в 1964 году подхватил. Я тогда в Таганроге работал и приехал в Москву на 14-й съезд комсомола. Ну и отправился смотреть репетицию военного парада. С юга-то приехал налегке, в осенних туфлях, в легком пальтишке. Два раза по три часа простоял, сильно застудил спину, после этого и начал меня мучить радикулит.
У меня 25 июля — день рождения. Так вот, чтобы его на работе не праздновать, я брал семью и отправлялся в отпуск в Мацесту в санаторий Ленина. А Махмуд, как-то так получалось, в это время приезжал в Сочи с гастролями. Он останавливался в гостинице «Светлана» на берегу моря и концерты давал в летнем дворце на Курортном проспекте.
Появляясь в Сочи, он приезжал ко мне в гости в санаторий, и мы к нему всей компанией отправлялись на концерты. Тогда я обратил внимание на то, что, окончив свой концерт, он не уезжал сразу, как делали многие другие артисты, Махмуд подходил к микрофону и начинал разговаривать со зрителями.
И вот что интересно, ведь он выступал в ином жанре, но эти разговорные продолжения концерта зрители слушали с интересом и никто никогда не уходил. Махмуд умел разговаривать с людьми, он говорил о таких вещах, которые всех интересовали. Он рассказывал о республике, о наших людях, о горских традициях, о своих зарубежных поездках и о том, как изучал танцы народов мира.
Частенько вытаскивал к микрофону своих друзей и знакомых. Не раз заставлял подниматься на сцену и меня. Как-то по-товарищески все у него получалось, естественно и просто. Было заметно, что зрители уже ждут этих незапланированных продолжений концерта и разговоров с любимым артистом. Слушали его завороженно.
Я даже как-то сказал Махмуду, что на афишах ему нужно писать — артист танцевально-разговорного жанра. Но он мне ответил, что мастер разговорного жанра у нас в стране только один — Ираклий Андроников.
После концерта возвращались в гостиницу. Вот такие охапки цветов и опять гости, опять Нина Аркадьевна накрывает стол и все это продолжается до поздней ночи.
В 1984 году мы в Грозном отмечали его шестидесятилетие. Торжества проходили в театре имени Михаила Лермонтова. Мы как раз недавно его построили. Махмуд нам очень помогал. Из Киева, помню, привезли с его помощью необыкновенно красивый цветной паркет. Он тогда был депутатом Чечено-Ингушской АССР, депутатом РСФСР мы его выдвинули, помнится, в тот же год, когда ему было присвоено звание народного артиста СССР.
Всё проходило очень торжественно. Запомнилось выступление Иосифа Кобзона. Он даже специально по этому случаю сочинил песню для Махмуда и ее исполнил.
Махмуд сидел на сцене в кресле, сделанном в виде королевского трона, и принимал поздравления. После Кобзона выступал Юрий Жданов — он тогда был ректором Ростовского университета, они с Махмудом дружили, — ну и много других известных людей.