Обычно большие артисты люди плохие, а вот Махмуд потрясающий!
Как складывались его детские и юношеские годы и как он жил до появления в Москве, я не знаю. Но, видимо, это была очень содержательная жизнь, так как здесь, в Москве, он сумел создать свой театр, свой театр на эстраде, и сразу скажу, а я имею на это право, как профессионал, что ничего подобного в мире танца ни до него, ни после него не существовало и не существует.
Да, Махмуд Эсамбаев — это единственное и неповторимое явление нашей жизни. Безусловно, он и сам понимал всемирный масштаб своего дарования. Но этого никогда нельзя было заметить в его поведении. Махмуд всегда был прост и доброжелателен.
Вот я сейчас наблюдаю за людьми, за теми, кто на виду. У всех друзья — члены правительства. Если у вас в числе друзей нет президента, главы мэрии или, на худой конец, министров и миллиардеров, то вы как человек ничего не стоите.
У Махмуда друзья были самые простые люди, и об этих друзьях он заботился, как о самых близких своих. Как-то я пожаловался ему, что у меня больна мама и нужно каким-то образом достать уникальные лекарства… Так вот, представьте себе, он где-то добыл эти лекарства и уже в семь утра прибежал по лестнице к нам наверх — я жил на Арбате, — прибежал и принес лекарство для моей мамы! Всё! Больше ни с кем и никогда я подобного не припомню. На такое был способен только Махмуд.
По характеру он человек очень теплый, честный и прямой, но если надо, мог быть и очень жестким. Но никогда он никого понапрасну не обидел. У настоящих чеченцев вообще один из самых важных житейских принципов — не уронить достоинство другого человека, не унизить его. На такое Махмуд не пошел бы никогда в жизни. Это отношение к людям замечательно сочеталось с его религиозными принципами.
Я как-то делал спектакль о Господе нашем Иисусе Христе, и Махмуд был на этом спектакле. Да, он мусульманин, но он никогда не был нетерпим к другим религиям.
Мы много разговаривали с ним на эти темы. Меня, прямо скажу, поразило его мудрое, глубоко философское отношение к адептам всех основных религий. Он говорил — Бог один, а люди различных религий просто смотрят на него с разных сторон. Мусульмане с одной, христиане с другой, буддисты с третьей, иудеи с четвертой… Космическая же идея одна.
Такой подход сразу снимал все споры.
Это был исключительно умный, добрый, искренне верующий и принципиальный человек — настоящая крупная личность!
Махмуд был глубоко убежден, что главное дело человека, для которого он призван в этот мир, — помощь другим людям.
Очень многие ему благодарны. Всем людям, которых он знал, Махмуд рано или поздно, но помог. Помог всем. Очень помог он и мне. И хотя сферы нашей деятельности в искусстве, конечно, различные, но для меня была исключительно важна его вера в меня и духовная эмоциональная поддержка. Это буквально удваивало силы, и я становился способен на такое, чего без его поддержки никогда бы не осилил.
Он всегда верил в меня, приходил на мои премьеры. А ведь я не всегда даже его приглашал. Я безобразно, просто по-свински, забывал о нем в жуткой кутерьме, предваряющей всякую премьеру. Зато он не забывал и на самых главных моих премьерах всегда присутствовал. В зале Чайковского был, в Театре оперетты был, в театре Станиславского тоже… везде был. Он всегда приходил сам, как настоящий старший товарищ, как старший брат, и тем замечательно поддерживал меня.
Только вот поговорить по-настоящему о жизни нам с ним никогда толком не удавалось, о чем я очень жалею. Дело в том, что всегда и везде вокруг него был народ. Как в улье каком-то, буквально все гудело. Только очень сильный и очень добрый человек может так притягивать к себе людей.
С огромным уважением он относился к зрителям. Он не просто их любил, но он ясно понимал, что для них он живет.
Расскажу один случай, который прекрасно это утверждение иллюстрирует. К большому сожалению, я сам в этом событии участия не принимал, но люди, рассказавшие мне об этом удивительном концерте, достойны полного доверия.
Однажды Махмуд должен был давать большой концерт из двух отделений. И вот перед самым выходом он повредил ногу. Травма была настолько серьезная, что ни о каких танцах не могло быть и речи.
Что делают в таких ситуациях другие артисты? Извиняются перед зрителями и отменяют концерт.
Кто угодно, но только не Махмуд.
Хромая, он вышел на сцену. Посмотрел в зал, улыбнулся и сказал: «Вы видите, я не могу танцевать. Но не волнуйтесь, друзья, концерт состоится».
На клавире лежали ноты. Сейчас уже не вспомню, что это было… Доницетти, кажется, «Любовный напиток».
Махмуд открыл клавир и начал петь. Он блистательно знал партитуру и пропел для зрителей все партии этого произведения и в результате был награжден бурной овацией благодарных зрителей.
Надо сказать, что Махмуд потом никогда не рассказывал об этом удивительном концерте. Но те зрители, которым посчастливилось оказаться тогда в зале, услышали единственное и неповторимое исполнение великой оперы.
Махмуд вообще всегда думал о людях.
Даже когда умирал, он согласился на то, чтобы его похоронили не в Грозном, а здесь, в Москве. Он понимал, что многие люди захотят прийти на кладбище. В Грозный не все попадут, а в Москве каждый, кто пожелает, сможет побывать у него на могиле.
Царствие ему небесное! Махмуд был очень хорошим другом и замечательным человеком. Пока я жив, я всегда буду ему благодарен. Когда я вспоминаю и думаю о нем, то сам становлюсь лучше».
Народный артист СССР Игорь Моисеев:
«С Эсамбаевым ушли особый эсамбаевский стиль, эсамбаевские образы. Повторить его невозможно, и какое счастье, что он остался на киноленте, на картинах и снимках, в записях его устной речи, столь же яркой как и его танец.
Махмуд — это самородок. Это дар природы. Притом редчайший.
Он никогда не посещал хореографических студий и училищ, но его тело, казалось, было создано для танца, для него не существовало технических трудностей, и он распорядился этим щедрым подарком природы со всей ответственностью истинного артиста.
Представитель гордого народа, Махмуд отдавал себя сближению людей. Не случайно его репертуар состоял из танцев разных народов мира. Дружба, добро, красота были целью его творчества, основой его взглядов.
С уходом Эсамбаева мы стали беднее. Но скажем спасибо ему за то непреходящее, что он оставил в искусстве и человеческих отношениях».
Народный артист СССР Владимир Зельдин:
«Махмуд был удивительным хранителем национальной культуры. Ни перед кем из президентов и королей он не снимал папаху, но позволял это себе на юбилеях друзей. У меня до сих пор хранится его папаха, которую он мне преподнес».
Народная артистка СССР Людмила Зыкина:
«Я очень люблю Махмуда, как человека, и как художника. Потому что повторить его невозможно.
Каждый его танец — это целый спектакль с рассказом о жизни, истории, обычаях и нравах того или иного народа. Своим творчеством он воспевает красоту, доброту, радость жизни.
Познакомились мы в 1958 году на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады. Я ему говорю: «Махмудик, что мне надеть для выхода на сцену? Я хочу петь в сарафане». А он отвечает: «Люда, у тебя прекрасная фигура, ничего не выдумывай, надевай платье».
Махмуд для меня был очень хорошим другом. Когда мы с ним встречались, то не могли наговориться. Он всё рассказывал, как нужно сохранить свою фигуру. Говорил, что спать нужно только на полу. Причем на пуховых одеялах не мог спать, а возил с собой шерстяную подстилку. Говорил: «Люда, зато у меня спина не болит и никогда не болит поясница».
Искусство Махмуда завораживает всех, кто хоть однажды с ним соприкоснулся.
Пожалуй, нет в нашей стране такого уголка, где бы не любили этого замечательного танцора.
Махмуд был для меня очень хорошим другом».