Билл (к Шерли, с нескрываемым опасением). Это тот самый, что ты говорил?
Шерли. Он самый.
Билл. Тот, что боролся в мюзик-холле?
Шерли. Состязания в национальном спортивном клубе давали ему чуть не сотню в год. Теперь он их бросил из-за религии; у него, верно, руки чешутся, давно не был в деле. Вот обрадуется. Идем.
Билл. Сколько в нем весу?
Шерли. Тринадцать стоунов четыре фунта.
Последняя надежда Билла рушится.
Барбара. Ступайте поговорите с ним, Билл. Он вас обратит.
Шерли. Обратит твою голову в яичницу.
Билл (угрюмо). Не боюсь я его. Никого я не боюсь. А только он меня побьет — это как пить дать. Подвела она меня. (В унынии садится на край кормушки.)
Шерли. Значит, ты не идешь? Так я и думал. (Садится снова.)
Барбара (зовет). Дженни!
Дженни (появляется в дверях убежища; на губе у нее пластырь). Слушаю, майор.
Барбара. Пришлите Ромми Митченс убрать здесь.
Дженни. Она боится.
Барбара (на мгновение в ней вспыхивает сходство с матерью). Глупости! Пускай делает, что ей приказано.
Дженни (зовет). Ромми! Майор велит вам идти сюда.
Дженни подходит к Барбаре, стараясь держаться ближе к Биллу, чтобы он не подумал, что она боится его или обижена.
Барбара. Бедняжка Дженни! Вы устали? (Взглядывая на разбитую губу.) Больно?
Дженни. Нет, теперь не больно. Пустяки.
Барбара (критически). Он постарался, видно. Бедный Билл! Вы ведь не сердитесь на него?
Дженни. О нет, нет, я не сержусь, господь его благослови!
Барбара целует ее. Дженни весело убегает в дом. Билл корчится от нового приступа своей странной и мучительной болезни, но молчит. Из убежища выходит Ромми Митченс.
Барбара (идет ей навстречу). Ну, Ромми, поторопитесь. Возьмите эти кружки и тарелки и вымойте, а крошки бросьте птицам.
Ромми берет тарелки и кружки, но Шерли отнимает у нее свою кружку, где еще осталось молоко.
Шерли. Какие там крошки! Не такое теперь время, чтобы выбрасывать хлеб птицам.
Прайс (появляется в дверях убежища). Майор, там какой-то джентльмен пришел смотреть убежище. Говорит, что он ваш отец.
Барбара. Хорошо. Сейчас приду.
Снобби уходит. Барбара идет за ним.
Ромми (подходит крадучись к Биллу и говорит ему шепотом, но с глубочайшим убеждением в голосе). Я бы тебе показала, боров ты лопоухий, только она мне не позволила. Какой ты джентльмен, если бьешь женщину по лицу.
Билл, переживающий душевный переворот, не обращает на нее внимания.
Шерли (бежит за Ромми). Ну, ну! Ступай в дом, а то наживешь еще беды своей болтовней.
Ромми (свысока). Я не имела удовольствия с вами познакомиться, сколько помню.
(Захватив тарелки, уходит в убежигце.)
Шерли. Вот это так...
Билл (свирепо). Не разговаривай со мной, слышишь? Отстань от меня, не то я наделаю бед. Что я тебе? Грязь под ногами, что ли?
Шерли (невозмутимо). Не беспокойтесь. Вам нечего бояться, что за вами станут бегать; ваше общество вовсе не так интересно. (Собирается войти в убежище.)
В дверях показывается Барбара, справа от нее Андершафт.
Барбара. Ах, вот вы где, мистер Шерли! (Становится между ними.) Это мой отец; я, кажется, вам говорила, что он свободомыслящий? Вы с ним, верно, столкуетесь.
Андершафт (в изумлении). Я свободомыслящий? Ничего подобного! Напротив, убежденный мистик.
Барбара. Ах, простите, пожалуйста! Кстати, папа, какая У вас религия? Может быть, мне придется с кем-нибудь вас знакомить.
Андершафт. Религия? Ну, милая, ведь я миллионер. Это и есть моя религия.
Барбара. В таком случае, боюсь, вам не столковаться. Ведь вы не миллионер, правда, Питер?
Шерли. Нет, и горжусь этим.
Андершафт (серьезно). Бедность, мой друг, не такая вещь, чтобы ею гордиться.
Шерли (сердито). А кто наживал для вас миллионы? Я и мне подобные. Отчего мы бедны? Оттого, что сделали вас богатыми. Даже за все ваши доходы я бы не согласился поменяться с вами совестью.