Сготовленный мной обед понравился всем, кроме майора. Он ел с таким видом, словно ему положили в котелок старую калошу вместе с вонючими пропотевшими носками. До конца дня он демонстративно не обращал на меня никакого внимания. Остальные, было похоже, уже смирились с моим присутствием. Большинство разведчиков искренне поблагодарили за обед и осведомились:
- А ужин тоже вы готовить будете?
Я кивнула, вставая с бронежилета, на котором сидела вместо стула:
- Если хотите, я буду готовить в те дни, когда свободна. Но есть одно условие...
Они мгновенно насторожились и чуть приблизились. Прапорщик со смешной фамилией Бобр, действительно очень похожий круглыми глазками и пухлым лицом на это животное, осторожно спросил:
- И что это за условие?..
- Сейчас лето. Вокруг полно съедобных трав и начали поспевать ягоды. Даже тут, неподалеку, я заметила землянику. Их можно использовать, как десерт, приправы или чай. Как я понимаю, из лагеря в одиночку вы меня не выпустите, тогда приносите мне травы, возвращаясь с походов. Или я буду собирать ягоды и травы с кем-то из вас, по очереди.
Все дружно и с облегчением вздохнули:
- Согласны, только покажите, какие травы вам нужны.
Я улыбнулась:
- И еще одно - зовите меня на "ты" и по имени. Я - Ева Вяльцева. Травы я покажу, но опять-таки надо с кем-то из вас по лугам пройтись.
Майор стоял неподалеку, демонстративно повернувшись спиной. Он делал вид, что увлечен картой и не прислушивается, но я видела, как замерла его голова. Второй прапорщик, Федор Красавин, спросил командира:
- Товарищ майор, тут корреспондент дело предлагает. Может, стоит в рацион немного разнообразия внести? Витамины какие-никакие...
Климук медленно повернулся с таким видом, словно ничего не слышал:
- О чем речь?
- Да вокруг оказывается полно трав-приправ и для чая годных. Может, разрешим корреспонденту готовить на нас, когда она свободна? Обед у нее прекрасно получился и даже не подгорел. Опыт чувствуется!
Майор так и не взглянул на меня, зато лениво сказал:
- А не боитесь, что она нас всех потравит?
Я задохнулась от обиды. Мгновенно вскочила на ноги. Сжав кулаки, вплотную подошла к нему. Подняв кверху лицо, проверещала срывающимся голосом:
- Да как вы смеете так говорить!.. Да я флору Кавказа изучала не один год и бывала здесь раньше не однажды!
На его лице ничего не изменилось. Он насмешливо посмотрел на меня сверху вниз. Снова отвернулся и направился к палатке, на ходу дав "добро":
- Ладно, пусть готовит. Все равно от нее пользы больше никакой...
Я чуть не разревелась от такого демонстративного пренебрежения. Смотрела ему вслед, готовая кинуться на его прямую спину и дубасить ее кулаками. Если бы не Иван, который тронул за плечо, точно бы зарыдала. Богота сказал:
- Да не обращайте вы на него внимания! Ну, сколько вам говорить? Позлится и отойдет. Только не самовольничайте сильно. Лучше его не раздражать.
Я набрала полные легкие воздуха, медленно выдохнула и уже спокойно ответила:
- Этот солдафон у меня попляшет!
Солдат расхохотался:
- Вы Клима не знаете! Ему на все, кроме нас и службы, плевать! Вы его бесите уже тем, что вы женщина. Так что, вероятнее всего, плясать под его дудку придется вам...
Я упрямо буркнула:
- А это мы еще посмотрим!
Уже к вечеру я нашла способ отплатить майору. Хотя и не самым оригинальным способом. Да и получилось это скорее спонтанно. Для меня под вечер поставили отдельную маленькую палатку, причем в стороне от остальных и это послужило поводом для новой ссоры. Едва представив себе, что останусь одна, да еще и рядом с лесом, мне стало дурно. Я ворвалась в палатку к майору с воплем:
- И вы считаете, что можно поставить палатку у черта на куличках, где меня могут украсть?!
Он мрачно взглянул мне в лицо и четко произнес:
- Мне жаль того чеченца, что наткнется на вас.
Я с минуту стояла открыв рот и вытаращив глаза, переваривая услышанное, а он продолжил изучение карты, словно меня и не было. Я смотрела на стриженый затылок и чувствовала, как внутри растет бешенство. Решение пришло. Выскочив из командирской палатки, бегом пронеслась по лагерю под взглядами мужчин. Вытащила из своей палатки спальный мешок и рюкзак и со всех ног кинулась назад. Отшвырнув полог, ворвалась внутрь. Разведчики смотрели на эти перемещения с удивлением. Аккуратно положила спальник у стены, на него поставила рюкзак и заявила, глядя на застывшее лицо Климука:
- Я буду спать здесь!
Его глаза загорелись бешенством, когда он проорал:
- Нет!!!
Я подскочила к столу, оперлась на него руками. Глядя в его горящие глаза, промяукала в ответ, вытянув шею. Сама до сих пор не пойму, как у меня так получилось. Это был самый натуральный кошачий вопль:
- А почемяу-у-у?
Он рявкнул:
- Потому что здесь сплю я!
- Палатка большая и места хватит. Вы что, решили, что я вас изнасилую?..
Я разозлилась уже не на шутку и меня "прорвало". Слова летели с губ с такой скоростью, что я даже не успевала думать о их смысле. Мои вопли были слышны всем. Я упрекала его в бесчеловечном отношении к женщине, обзывала "тупым солдафоном" и так далее и тому подобное. Он понял, что весь лагерь слышит истеричные женские вопли и попытался утихомирить меня словами, вполголоса сказав:
- Да вы потише!
Но меня уже трудно было остановить:
- Что тише, что тише! С самого утра на мне отыгрываетесь, а теперь тише. Боитесь, так и скажите!
Он схватил карту и выскочил из палатки со словами:
- Да спите, где хотите!
Победа была за мной. Я расстелила спальник и отправилась раздавать ужин. Разведчики протягивали котелки, с трудом сдерживая улыбки. Они потом рассказывали, что мое яростное мяуканье их здорово озадачило вначале. Я видела вокруг веселые глаза. Климук на ужин не пришел. И вообще, его нигде не было видно. Спросила Боготу:
- Вань, а начальник где?
Он ухмыльнулся:
- От тебя скрывается во второй палатке. Сказал, что есть не хочет.
Я сходила за котелком майора, плюхнула в него душистый от лука кулеш, положила на край ломоть хлеба и пучок дикого чеснока. Протянула солдату:
- Унеси майору, а то еще ноги протянет из-за меня. А я греха на душу не возьму.
Парень без возражений направился к палатке. Вернулся уже без котелка. И то понятно - ссоры ссорами, но есть надо.
Улеглась спать около девяти вечера. Майора все еще не было. Чуть слышные шаги разбудили меня. В темноте приоткрыла глаза и поняла, что это Климук. Он прокрался мимо. Потом раздался шорох расправляемого спальника, чуть слышный стук сброшенных ботинок. Тяжелый вздох и снова шуршание. Поняла, что он улегся и снова заснула.
Проснулась от стона. Села в мешке и прислушалась. Протяжно стонал майор. Я выбралась из спальника и подкралась к офицеру. Он лежал вытянувшись на спине и надрывно стонал. Голова перекатывалась из стороны в сторону, словно от невыносимой боли. Что-то укололо в сердце. Осторожно взяла его руку в свою и чуть погладила длинные пальцы. Он не проснулся, но стонать перестал. Вроде бы успокоился. Прерывистое дыхание выровнялось. Посидев рядом минут пять, положила жесткую ладонь на край постели и ушла спать. Но уснуть долго не могла.
А утром наши стычки продолжились. И снова, по моему мнению, виноват был майор. После завтрака он собрался вести группу в какой-то аул неподалеку для проверки паспортного режима. Когда я попросилась с ними, он безапелляционным тоном заявил:
- Делать нечего, да и подстрелить могут.
За меня, совершенно неожиданно, вступился прапорщик Красавин. Он был не высок ростом, худощав, с загорелой до черноты кожей и карими, очень теплыми, глазами. Только у него и майора были "краповые" береты. Именно он притащил тяжеленный бронежилет, но в эту минуту заступился за меня:
- Прошу прощения, товарищ майор. Я думаю, что стоит взять корреспондента с собой. Надо же ей будет о чем-то писать потом. По нашим сведениям здесь тихо.