Ууууу, Зотова, недалеко до нервного срыва. Держи себя в руках, а язык за зубами.
Глава 13 (Не повезло...)
Люба
Кажется, я сегодня побывала в кругосветном путешествии по родному городу. Оказывается, в нем остались еще те места, в которых не ступала моя нога.
- Здравствуйте, — улыбаюсь мужчине в белом халате, который топчется у порога и курит.
- Здравствуй, заблудилась? – интересуется, осмотрев меня.
Если бы… заблудишься тут.
Когда я покинула маршрутку, подумала, что сама скоро ногами вперед в это здание заеду. И при этом толкать мое бездыханное тело будет мой горячо любимый начальник.
- Я с МВД от Кролева Ильи Матвеевича, он за вещ доками меня послал, – прячу руки в карманы, потому что практически не чувствую их.
- Знаю такого, долго он свой трофей не забирал, — смеется мужчина. – Анатолий Степанович, патологоанатом, — представляется он.
- Так мне, значит, к вам?
- Да, — улыбается вежливо и выкидывает тлеющую сигарету в урну. – Иди за мной, — открывает дверь в здание и пропускает меня вперед.
Господи, главное в обморок не упасть и не проснутся на каталке под белой простыней.
Перекрестившись, иду по темному коридору, который похожий на подвал, и уже за углом сворачиваю в неизвестный кабинет за Анатолием Степановичем.
- У вас тут мило, — мнусь на пороге и поправляю свой воротник.
- Да, очень, — отзывается с улыбкой и роется в шкафчике, которому кажется больше, чем мне по возрасту. – Сегодня троих привезли. Такой милоты давно у меня не было, — смеется он и, наконец, достает коньяк.
Коньяк, Карл!
- Это что? – округлив глаза, интересуюсь, когда он протягивает мне его.
- Коньяк.
- А вещ доки где? Илья Матвеевич ничего не говорил за коньяк.
- Именно по этому и не говорил, — смеется Анатолий Степанович. – Он у меня выиграл его, когда спорили в последний раз.
Он опять это сделал! Он опять послал меня непонятно куда по своей дурной прихоти.
Вот гадство!
Запихиваю в сумку алкоголь и снова мысленно посылаю этого умника куда подальше.
- Спасибо, Анатолий Степанович, — пытаюсь звучать вежливо. – Мне пора, маршрутка через двадцать минут.
А мне еще чесать до нее десять минут. С учетом того, что солнышко скрылось, а ветер начинается.
- Приходи еще, может понравиться. Проводить на выход?
Это вряд ли конечно…
- Нет, я запомнила куда мне идти. До свидания.
- До свидания, — натягивает перчатки и отвлекается на звонок.
Быстро прикрыв за собой дверь, несусь на выход, потому что запахи здесь не очень.
Еще бы чуть-чуть, и меня точно стошнило. Толкаю дверь и набираю как можно больше свежего воздуха в легкие.
Ноги моей больше здесь не будет. По крайней меня в живом состоянии.
Прогуливаясь к остановке, я бурчала про себя любимую песню. Ветер начинал играть в вальс с моими волосами, а я мысленно уже грелась дома под пледом. Подумаешь, два часа до работы и час домой добираться. Лучше, чем торчать с ним в одном кабинете.
- Помогите, моя мама умирает! — обернувшись, вижу девочку лет семи, которая со слезами на глазах смотрит на меня и трясется.
Не сразу замечаю, но ее варежки в крови.
Похоже, все серьезно. Это совсем не похоже на шутку.
- Где она, покажешь? – интересуюсь сразу, и медленным шагом подхожу к ней ближе.
- Она там, за углом, — указывает куда-то в сторону и, сорвавшись с места, бежит.
Не теряя ни минуты, бегу следом за ней. Если честно, то по снегу это не так легко, и в придачу с этим в лицо дует ледяной ветер. Девочка периодически оборачивается и продолжает бежать. Моих сил еле хватает добежать до угла, возле которого я замираю на месте.
- Вот она, — указывает девочка и присаживается рядом с телом взрослой женщины.
Так это все хорошо, что я оказалась в нужном месте и в нужное время, только что делать дальше?
- Помогите маме, ее нужно отвезти в больницу, — плачет девочка.
На секунду меня охватывает паника, потому что я впервые вижу столько кровавых следов на снегу и в придачу на женщине. Делаю несколько шагов и присаживаюсь рядом с девочкой.
- Сейчас вызову, — пытаюсь звучать спокойно и, стащив с нее рукавицы, пытаюсь нащупать пульс.
Черт, пульса нет. Руки женщины просто ледяные. Мне сложно понять, от чего она умерла, от переохлаждения или потери крови.
Глаза ребенка исследуют меня с такой надеждой, что хочется застрелиться.
Я не готова сказать девочке, что ее мать мертва.
Дрожащими руками быстро достаю телефон и набираю Кролева.