— Осторожно, господа, — небрежно сказал он, — это только что выкрашено. Вы испачкаете свои мундиры.
Один из немцев перевел. «Человек-который-не-получает-удовольствия» ответил на приветствие и, отходя от мокрой одежды, сказал:
— Ach so!
Все снизу доверху было перерыто и перевернуто, хлеб протыкали ножом, вскрывали консервные банки, проверяли коробки с сигаретами. Немцы искали очень тщательно. Это грозило катастрофой: Франсуа дрожал при виде свежеокрашенных костюмов, а они так и лезли в глаза. Немцы спросили, откуда взялась мешковина, из которой изготовлены костюмы, предназначенные для спектакля. Такое использование казенного материала не по назначению казалось им серьезным нарушением порядка.
«Человек-который-не-получает-удовольствия» лично участвовал в обыске. Он велел поднять половицы. В конце концов он удалился — весь наряд перебрался в соседний барак, где обычно шли репетиции. Когда они появились, Фредерик, сделав изумленный вид, перестал играть.
Отставив на метр от рояля ногу, обутую в огромный башмак, «Трагический снегирь» пытался разбросать предательскую горстку песка, лежащего на полу. Он был похож на клоуна. Фрицы провели полтора часа в соседнем бараке у вестовых.
Наконец они ушли ни с чем.
Франсуа бросился к Эберлэну. Образцовый беглец нервно посмеивался.
— Ты все еще не догадываешься, что здесь донос? — бросил ему Франсуа. — Они чуть не накрыли вас!
— Послушай, — ответил Эберлэн, — я тебе благодарен. В особенности за костюмы. Это у тебя здорово получилось. Но знаешь что, старина, — занимайся своим балаганом и не лезь в мой.
Премьера «Комической истории» была назначена на последнюю субботу мая 1942 года. Ее ждали с нетерпением. В этот день внезапно нагрянула весна. Большой зал во II блоке наполнился народом. Так как весь контингент лагеря не мог поместиться в театральном зале, решили дать четыре представления, по одному для каждого блока. Через четверть часа должен был подняться занавес.
За кулисами, как полагается в дни премьер, царило лихорадочное возбуждение. Актеры заканчивали свой туалет. Камилл возмущался: Ван и Параду вдвоем затягивали его в корсаж, и он едва не задохнулся.
— Ты, животное, у тебя лапы холодные, — сердился он на Вана.
Франсуа попросил положить еще несколько штрихов на декорации, изображающие Лазурный берег. Электромонтер проверял софиты. Небольшая декорация чердака стояла уже на своем месте, в передней части сцены, а когда ее убирали, за ней виднелась другая декорация второго акта, изображавшая квартиру с видом на море. Машинисты — всё офицеры — проверяли крепления декорации первого акта. Молодой офицер, игравший Коко, был уже давно готов. Он очень волновался. Густой слой румян, затянутая тонкая талия, — издали его в самом деле можно было принять за девку. Как будет выглядеть эта эрзац-потаскушка в огнях рампы?
— Полковник придет в раж от тебя, — любезно заметил Камилл своей сопернице.
— Меня мутит от страха, — признался Коко. — В голове у меня пусто, совершенно пусто. И кроме того, я наелся орехов. Моя тетка постоянно присылает мне орехи. Как ты думаешь — это в самом деле может подействовать?
— Не знаю, я не суеверен, — ответил Камилл, глядясь в зеркало и поправляя складку на юбке.
— Дурочка, дело не в суеверии — говорят, что от орехов язык заплетается.
Послышались крики «осторожно, осторожно!». Это кричали Ван и Параду. На сцене началась суматоха. Двое «раскладных» с осторожностью перетаскивали огромный пятиметровый задник — картон, размалеванный голубой краской. Обстановка напоминала потревоженный муравейник.
— Все в порядке? — спросил капитан Шапон, театральный администратор, ведавший местами, билетами и кассой.
— Как будто, — ответил Франсуа, — по крайней мере в данную минуту. Посмотрим, что будет дальше, через два часа.
— Как с портнихой?
— Все сделано.
— А Камилл как?
— Наверное, произведет фурор.
— Ну ладно, я оставляю вас — фрицы идут.
— Ах! — воскликнул Камилл высоким голосом. — Я хочу посмотреть на моих дружков-неприятелей!
Озабоченный Коко без устали повторял свою реплику:
— «Значит, вчера вечером вы пешком ушли из моей гостиницы… Как и задумали… Значит, вчера вечером вы пешком»… Субей, я никогда не смогу выучить все — это слишком сложно…
— Идиот. Ты войдешь, тебе сразу начнут аплодировать, потому что ты смазливая бабенка…
— Мне наплевать на это. Что касается смазливых бабенок, то я бы сам их…
— Это даст тебе передышку, ты придешь в себя. Не забудь: ты подходишь к креслу, к Жерару и Элен, и спокойно говоришь: «Значит, вчера вечером вы пешком…»